Англо-польский военный альянс. Китай и россия создают военный альянс - противовес нато (1 фото) Оборонное сотрудничество в Скандинавии

Китай и Россия создают военный альянс - противовес НАТО
Две ядерные державы - Россия и Китай - по сути, начинают развертывание собственного военного альянса, который станет противовесом для антагонистического альянса НАТО. Именно так эксперты и соцсети комментируют как "беспрецедентно усилившееся" партнерство двух "великих соседей", так и заявление главы Китая об "активизации китайско-российского сотрудничества в области правоохранительной" безопасности".
"Главная новость дня - про российско-китайское НАТО - прошла тихо. Это свойство главных новостей",- пишут россияне, живущие в Китае,- "Си Цзыньпин, позвонив другу Владимиру, решил, что пора. Интересные изменения грядут".
"По мере усложнения международной обстановки активизация контактов и координации между Китаем и Россией будет становиться все более необходимой, подчеркнул глава китайского государства",- намекают как всегда "дипломатично велеречивые" журналисты информагентства "Синьхуа".
Собственно, не зря Shpiegel уже переживал "Пекин и Москва готовятся заключить новый договор о военно-политическом сотрудничестве, который может полностью изменить расстановку сил на международной арене". Неудивительно - если помните, еще Генри Киссенджер заявлял, что "российско-китайский союз не отвечает интересам национальной безопасности США"!
И ведь действительно, Западу есть, чего опасаться. Не зря издаваемая Центральным комитетом Коммунистической партии Китая "Женминь Жибао" откровенно писала, что "стратегическое сближение Китая и России становится якорем мировой стабильности", а руководство НОАК напрямую приказало Украине "прекратить карательную операцию. Да и китайская Global Times (в которой, как известно, не публикуются "не согласованные" тексты) заявляет "На фоне России и Путина США и Европа выглядят, как бумажные тигры".
Но и это не все. Как сообщает западная пресса "За кулисами происходит еще больше - эксперты российского МИДа уже работают над проектом договора о "военно-политическом сотрудничестве" с Китаем". И речь о чем-то, явно большем, нежели подписанный в 2001 году договоре РФ и КНР "о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве" - хотя даже договор-2001 уже предусматривает "военное и военно-техническое сотрудничество между странами".
Впрочем, возвращаясь к китайской официальной прессе, стоит вспомнить материалы о том, что "Китай предлагает совместными усилиями сдерживать деятельность США" и "видит российско-китайскую миссию в том, чтобы укротить американские имперские амбиции".
Эксперты, помнится, еще в 2012 году заявляли "вовлечение российской и китайской армий в интеграционный процесс превращает это образование в мощнейший блок, который станет даже более мощным, чем НАТО во главе с США". Они поясняли, что "одно только сложение российского и китайского военного потенциалов может привести к обескураживающему для Вашингтона и его союзников результату - если военная интеграция Китая и России осуществится, то это будет серьезный противовес для существующей «всепожирающей» натовской политики".
Ну, что же. Видимо, время пришло. Особенно, если учесть хоть экспертное, хоть бытовое разоблачение мифа-страшилки о "китайских планах захвата Сибири и Дальнего Востока" (взять хотя бы то, что Китай выпускает школьные глобусы с Украиной и Аляской в составе РФ, с китайскими "спорными" островами и без претензии на Дальний Восток). Или, что главное - "контракт тысячелетия" на сотни миллиардов долларов по нефтегазу, не говоря о переходе Китая и РФ на расчет в рублях.
Думаем, бесполезность противодействия (по крайней мере - военного) такому союзу понимают и на Западе - и озвученные американскими специалистами "проекты ядерной войны США с Россией и Китаем) останутся лишь "виртуальными учениями" американских генералов. Которые, как известно (вместе с офицерами и солдатами ядерных сил) время от времени просыпают, пропивают, пронюхивают и теряют контроль над ядерным оружием.
В любом случае, как бы пафосно это не звучало, но эпоха однополярного мира с гегемоном-США действительно закончилась

Это был один из первых внешнеполитических успехов немецкого правительства под руководством Гитлерa, а Польша стала одной из первых стран, заключившей мирный договор с гитлеровской Германией. Договору предшествовали безуспешные попытки Польши склонить свою основную союзницу Францию к войне против Германии. Отказ Франции от идеи войны, а также заключённый летом 1933 года пакт четырёх (Англия, Франция, Италия, Германия) усилили опасения Польши, что «большие» державы будут готовы пожертвовать интересами «малых» в случае кризиса.

Еще накануне Мюнхена, инструктируя своего посла в Берлине для предстоящей беседы с Гитлером, польский министр иностранных дел Юзеф Бек отправил ему следующую директиву: "1. Правительство Польской Республики констатирует, что оно, благодаря занимаемой им позиции, парализовало возможность интервенции Советов в чешском вопросе в самом широком значении…; 2. Польша считает вмешательство Советов в европейские дела недопустимым…; 4. В течение прошлого года польское правительство четыре раза отвергало предложение присоединиться к международному вмешательству в защиту Чехословакии. 5. Непосредственные претензии Польши по данному вопросу ограничиваются районом Тешинской Силезии".

Статья первая англо-польского Соглашения о взаимопомощи гласила:

Под «европейским государством», как следовало из секретного договора, имелась в виду Германия.

Анализ

В это время Гитлер требовал от Польши отказа от Данцига , доступ к автобану Берлин - Кёнигсберг (Берлинка) и особых прав (привилегий) немецкому меньшинству в Польше. Пакт об общей защите также содержал положения о помощи в случае «непрямой угрозы», а также угроз экономического характера (явное указание на статус Данцига). Боясь тотального германского нападения, несмотря ни на что, Польша отказывала на все немецкие требования.

1 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу с западной стороны (началась Вторая мировая война). 3 сентября 1939 Великобритания и Франция объявили войну Германии.

Польская армия сразу же оказалась в полукольце. Немецкая армия атаковала Польшу с трех сторон. Англии и Франции, заключившие с Польшей союзнические договоры и также готовившиеся к боевым действиям, требовалось более трех недель для проведения полной мобилизации, а Англии - еще и время для переброски во Францию основных своих экспедиционных сил.

Пользуясь бездействием Англии и Франции, германское командование наращивало удары в Польше. По мере быстрого продвижения немецких войск вглубь польской территории в Польше нарастала дезорганизация. 5 сентября польский посол В. Гжибовский обратился с просьбой о снабжении военными материалами и транзите военных грузов через СССР в Польшу. Министр иностранных дел СССР Молотов заверил в точном исполнении торгового соглашения, но отказал в транзите. В ночь на 7 сентября из Варшавы выехал главнокомандующий Э. Рыдз-Смиглы. К началу немецкого наступления на Варшаву польское правительство 6 сентября переехало на Восток, в Люблин, 9 сентября - в Кременец, а 13 сентября - в Залещики - городок к северу от Черновцов. 14 сентября немцы окружили Варшаву. В ночь на 18 сентября - почти через сутки после советского вторжения в Польшу - польское правительство перешло румынскую границу. Это спасло его от высокой вероятности пленения советскими войсками.

По тому же румынскому коридору вслед за своим правительством вышли в Румынию и Венгрию около 120 тысяч польских военных. Большая часть их воевала потом против немцев в составе британских войск.

Французские военно-воздушные силы ограничивались разведкой. 4 сентября в налет на рейд в Киле отправились 29 британских бомбардировщиков. Три бомбы, сброшенные с малой высоты, попали в линкор Адмирал Шеер, но не взорвались. При этом бомбардировщики понесли большие потери. Французская армия, продвинувшись на несколько километров в сторону противника, остановилась перед немецкими укреплениями. До разгрома Польши Англия и Франция практически не оказали ей реальной помощи. А массированное вторжение полумиллионной Красной армии с востока быстро завершило разгром польской армии.

Английские войска лишь к середине октября двумя корпусами заняли позиции на бельгийско-французской границе между городами Мольд и Байель, достаточно далеко от линии фронта.

17 сентября 1939 года войска СССР начали вторжение в Польшу с востока. Для этого его армия образовала три фронта. После серии локальных боев Красная армия заняла восточные территории Польши, на которых преобладало украинское и белорусское население. Одновременно с этими территориями СССР аннексировал регион Белостока с преобладающим польским населением. При дальнейшем продвижении встречаемые подразделениями РККА войска регулярной польской армии не оказывали преимущественно сопротивления и разоружались или сдавались в плен, частью пытались отступить в Литву, Венгрию или Румынию. Организованное сопротивление частям РККА было оказано в городах Вильно, Гродно, Тарнополь, д. Навуз, д. Боровичи (возле Ковеля), в Сарненском укрепрайоне. В ряде населенных пунктов Западной Украины имели место выступления, инициированные сторонниками ОУН, направленные против этнических поляков, которые в отдельных случаях были жестоко подавлены отступавшими польскими частями.

Вошедшим 17 сентября войскам РККА запрещалось обстреливать и подвергать бомбардировке населённые пункты, а также вести боевые действия против польских войск, если они не оказывают сопротивления. Солдатам разъяснялось, что они идут в Западную Белоруссию и в Западную Украину не как завоеватели, а как освободители украинских и белорусских братьев от гнёта, эксплуатации и власти помещиков и капиталистов. Войскам предписывалось при встрече с немецкими войсками не давать поводов для провокаций и не допускать захвата немцами территорий, населённых белорусами и украинцами. При попытках же такого захвата отдельными германскими частями несмотря ни на что вступать с ними в бой и оказывать гитлеровцам решительный отпор .

В ходе вторжения в Польшу РККА, согласно официальным советским данным, озвученным Молотовым на сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 года, Красная армия потеряла 737 убитыми и 1.862 раненными.

Таким образом, СССР избежал возможного объявления войны со стороны Англии, Франции и прочих государств. Посол Польши в Лондоне, Эдвард Рачинский , обратился в министерство иностранных дел Великобритании и попросил Англию объявить войну СССР, ссылаясь при этом что сама Польша не будет объявлять войну СССР. Министр иностранных дел, лорд Галифакс (Эдуард Вуд) напомнил ему, что это остаётся прерогативой Англии - объявлять или не объявлять войну Советскому Союзу . . К тому же, текст пакта содержал дополнительный секретный протокол где нападавшая «Европейская держава» истолковывалась как «Германия», так что правительство Великобритании не было обязано в этом случае объявлять войну СССР. Неизвестно, знал ли Рачинский об этом секретном протоколе когда встречался с Вудом.

Согласно трёхтомной аналитической работе по анализу Польской кампании, проведённой полковником Марианом Порвитом (возглавлявшего в сентябре 1939 года оборону Варшавы) «Комментарии польских оборонительных действий в сентябре 1939» (1969-1978), в ходе войны допущены серьёзные политические, стратегические и тактические ошибки и просчёты, сыгравшие немалую роль в поражении страны. Причём как главного командования в целом, так и персональные, лежащие на совести отдельных военачальников . Автор указывает и на преждевременное оставление Главным штабом Варшавы, что привело к дезорганизации войск в условиях максимальной централизации военного командования. Тем более, что в подвалах Министерства по военным делам (обороны) имелся хорошо оборудованный командный пункт с современными средствами связи. Некоторые генералы оставили вверенные им войска, что можно расценить как дезертирство. Стефан Домб-Бернацкий (дважды - как командующий армией «Прусы» и Северным фронтом), Казимеж Фабрицы (армия «Карпаты»), Юлиуш Руммель (армия «Лодзь»), Владислав Боньча-Уздовский (28-я дивизия пехоты) и полковник Эдвард Доян-Суровка (покинул свою 2-ю дивизию пехоты в момент нервного срыва). Никаких решений по действиям данных командиров главнокомандующим принято не было.

См. также

Напишите отзыв о статье "Англо-польский военный альянс"

Ссылки

(англ.)
(англ.) Count Edward Raczyński . The British-Polish Alliance; Its Origin and Meaning. - London: Mellville Press, 1948.
(англ.)

Отрывок, характеризующий Англо-польский военный альянс

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C"est pour me dire que je n"ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n"est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.

На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.

Не менее мощные военно-воздушные силы, чем у Великобритании, больше танков, чем у Франции, в три раза больше артиллерии, чем у любой страны ЕС.

Скандинавский оборонный альянс стал бы военной суперсилой — и многие эксперты считают, что это необходимо.

«Все наши скандинавские страны слишком малы, чтобы суметь защититься самостоятельно», — объясняет профессор Стефан Форсс (Stefan Forss).

Швеция и Финляндия не хотят вступать в НАТО. А если даже и хотели бы, то с Дональдом Трампом в Белом доме нельзя быть уверенным в том, что заявка на вступление будет рассмотрена быстро и с положительным результатом.

Поэтому подача такого заявления на сегодняшний день была бы крайне рискованной авантюрой.

«Все наши скандинавские страны слишком малы, чтобы защититься самостоятельно. По отдельности мы довольно слабые», — говорит Стефан Форсс.

В докладе от 2015 года он пишет, что «долгосрочной целью для скандинавских стран должно быть развитие способности воевать как единое целое». Это подразумевает тотальную интеграцию.

«Взаимодействие, при котором силы объединяются в попытке с взаимной помощью минимизировать те слабости, которые существуют у каждого по отдельности», — объясняет Стефан Форсс.

Комбинация самолетов

Финские соединения могли бы помогать шведам выслеживать подводные лодки, шведский механизированный батальон мог бы войти в финскую бронетанковую бригаду.

«Военно-воздушные силы многие годы участвовали в совместных учениях, и их состояние уже сейчас позволяет взаимодействовать. Вместо одной дивизии боевых самолетов, куда входят лишь „Грипен“, можно обдумать комбинацию с норвежскими F-35, когда они будут, и финскими Hornet, а элементы должны сочетаться наиболее эффективным образом».

Стиг Рюделль (Stig Rydell) был ранее офицером отделения по контролю над вооружениями ВВС и более семи лет работал за границей — в Норвегии, Финляндии и Объединенном центре боевой подготовки НАТО в Ставангере.

Он видит несколько способов сделать альянс мощнее, чем просто сумма его составляющих.

«Шведская способность быстро реагировать может сочетаться с финской выносливостью. У Швеции сейчас высокая степень готовности армейских соединений, и она может быстро привести их в действие, но у нас ограниченная выносливость. У Финляндии более высокая выносливость благодаря воинской повинности, но ей нужно больше времени, чтобы мобилизоваться. Кроме того, можно добиться большей оперативной глубины, если финские самолеты смогут базироваться в Швеции и наоборот на более регулярной основе. У Швеции есть подводные лодки, а у Финляндии нет, и это тоже может стать дополнением».

«Повысить порог»

Роберт Дальшё (Robert Dalsjö), аналитик в области политики безопасности в Научно-исследовательском институте тотальной обороны (FOI), также считает, что более тесное сотрудничество может усилить эффект во многих областях.

«Мы должны повысить порог вероятности потенциальных российских авантюр. Углубленное сотрудничество будет определенно способствовать этому», — говорит он.

Но он подчеркивает, что не следует заходить слишком далеко.

Углубленное скандинавское сотрудничество активнее всего велось в середине 2000-х. Роберт Дальшё описывает, как норвежский командующий вооруженными силами Сверре Дисен (Sverre Diesen) и шведский главнокомандующий Хокан Сюрен (Håkan Syrén) заметили, что их вооруженные силы начали сокращаться так быстро, что некоторые функции практически исчезли.

Поэтому началось обсуждение совместной деятельности вроде высшей школы обороны, логистики и заводов, а также совместной покупки боеприпасов, чтобы снизить цены.

«Тут они вступили в очень небезопасную область, и шведско-норвежские отношения быстро испортились. В принципе, к соглашению прийти было можно, например, в что касалось необходимости высшей школы обороны, но не удавалось решить, в какой стране она должны располагаться. Также, в принципе, можно было договориться, что сообща покупать гаубицы и грузовики выгодно, но все тут же шло прахом, когда речь заходила о деталях», — рассказывает Роберт Дальшё.

«Нужно остерегаться тех вещей, которые, как мы знаем, очень сложны, например, налаживания новой функциональной деятельности и общих закупок. Лучше сконцентрироваться на образовании, тренировке и совместном использовании уже существующей инфраструктуры».

«Не слишком привлекательно»

С точки зрения чистой политики безопасности стимулы для создания альянса тоже не одинаковы. Норвегия и Дания уже сейчас в НАТО и не так сильно заинтересованы в скандинавском сотрудничестве, в то время как близость Финляндии к России — и ее совместная история с этой страной — делают гарантии безопасности более привлекательным для нее аспектом.

«Финляндия, конечно, с удовольствием создала бы оборонный альянс со Швецией. Но Швецию это, по понятным причинам, не слишком привлекает», — говорит Стефан Форсс.

Еще один фактор — важность национального самоопределения. Полноценное военное планирование без учета национальных границ маловероятно.

«Норвежцы, финны и небольшое количество проницательных шведов размышляют примерно так: это, конечно, очень хорошо — получить подтверждения обязательств от соседних стран. Но отказаться от развития собственной оборонной мощи все равно значит пойти на риск. Ты можешь думать, что тебе не нужна бензопила, так как ее всегда можно позаимствовать у соседа. Но что будет, если сосед уедет на неделю или не захочет одалживать пилу именно тогда, когда она тебе нужна? Более тесное сотрудничество требует значительно большего доверия, чем то, что возможно на сегодняшний день», — говорит Роберт Дальшё.

Слияние военных сил Скандинавии и план «армию брать у Финляндии, воздушные силы у Швеции, а флот у Норвегии», как еще в 1994 году хотел американский генерал Джон Шихан (John J. Sheehan), сейчас неактуальны.

«Нужно быть очень осторожным, четко распределять ролей, это неудачное решение. Опыт НАТО свидетельствует, что ни одна страна там не располагает своими собственными ресурсами. А хочется иметь национальную свободу действий», — комментирует Стиг Рюделль.

Оборонное сотрудничество в Скандинавии

Военные силы скандинавских стран сотрудничают сегодня в рамках Nordefco (Nordic defense — Североевропейский оборонительный союз). Страны председательствуют по очереди. Недавно были в том числе упрощены правила перемещения военных формирований через границы в мирное время.

Одна из целей Nordefco — поддерживать сотрудничество в области закупок боеприпасов и вооружений, что в теории должно приводить к приобретению лучших товаров по более низкой цене и расширению возможностей взаимодействия между странами.

На практике, однако, это оказалось сложно.

Например, Норвегия вдруг отказалась участвовать в совместной со Швецией закупке новых артиллерийских систем Archer, в связи с чем Швеции пришлось выкупать весь заказ самой.

Кроме того, Норвегия заказала у немецкой Thyssen Krupp новые подводные лодки, проигнорировав шведскую компанию Saab, которая тоже производит подводные лодки новой модели, A26, для шведской обороны.

Оборона Скандинавии

Личный состав

Швеция: 29 750 (активных)

Финляндия: 22 200 (активных), 354 000 (в резерве)

Дания: 17 200 (активных), 53 500 (в резерве)

Норвегия: 23 550 (активных), 45 940 (в резерве)

Всего: 92 700 (активных), 453 440 (в резерве)

Танки

Швеция: 120 («Леопард 2A5»)

Финляндия: 120 (100 «Леопард 2A4», 20 «Леопард 2A6»)

Дания: 55 («Леопард 2A4/A5»)

Норвегия: 52 («Леопард 2A4»)