Рассказ
Бабушка возвратилась от соседей и сказала мне, что Левонтьевские ребятишки собираются на увал по землянику.
– Сходи с ними, – говорила она. – Наберёшь туесок. Я повезу свои ягоды на продажу, твои тоже продам и куплю тебе пряник.
– Конём, баба?
– Конём, конём.
Пряник конём! Это ж мечта всех деревенских малышей. Он белый-белый, этот конь. А грива у него розовая, хвост розовый, глаза розовые, копыта тоже розовые.
Бабушка никогда не давала мне бегать с куском хлеба. Ешь за столом, иначе будет худо. Но пряник совсем другое дело. Пряник можно положить под рубаху и слышать, бегая, как конь ударяет копытами по голому животу. Холодея от ужаса – потерял! – хвататься за рубаху и со счастьем убеждаться, что тут он, тут, конь-огонь. С таким конём сразу почёту сколько, внимания! Ребята Левонтьевские вокруг тебя и так, и этак ластятся, и в чижа первому бить дают, и из рогатки стрельнуть, чтоб только им позволил потом откусить от коня или лизнуть его.
Когда даёшь Левонтьевским Саньке или Таньке откусывать, надо держать пальцами то место, по которое откусить положено, и держать крепко, иначе Танька или Санька так цапнут; что останется от коня хвост да грива.
Левонтий, сосед наш, работал на бадогах. Бадогами у нас зовут длинные дрова для известковых печей. Левонтий заготавливал лес на бадоги, пилил его, колол и сдавал на известковый завод, что был супротив деревни по другую сторону Енисея.
Один раз в десять дней, а может, и в пятнадцать, я точно не помню, Левонтий получал деньги, и тогда в доме Левонтия, где были одни ребятишки и ничего больше, начинался пир горой.
Какая-то неспокойность, лихорадка, что ли, охватывала тогда не только Левонтьевский дом, но и всех соседей. Ещё рано утром к бабушке забегала Левонтьиха, тётка Василиса, запыхавшаяся, загнанная, с зажатыми в горсти рублями:
– Да стой ты, чумовая! – окликала её бабушка. – Сосчитать ведь надо!
Тётка Василиса покорно возвращалась и, пока бабушка считала деньги, перебирала босыми ногами, ровно горячий конь, готовый рвануть, как только приотпустят вожжи.
Бабушка считала обстоятельно и долго, разглаживая каждый рубль. Сколько я помню, больше семи или десяти рублей из «запасу на чёрный день» бабушка никогда Левонтьевым не давала, потому как весь этот «запас», кажется, состоял из десятки. Но и при такой малой сумме заполошная Левонтьиха умудрялась обсчитаться на рубль, а то и на тройку. Бабушка напускалась на Левонтьиху со всей суровостью;
– Ты как же с деньгами-то обращаешься, чучело безглазое?! Мне рупь, другому рупь. Это что ж получается?!..
Но Левонтьиха опять делала юбкой вихрь и укатывалась:
– Передала ведь!
Бабушка ещё долго поносила Левонтьиху, самого Левонтия, била себя руками по бёдрам, плевалась, а я подсаживался к окну и с тоской глядел на соседский дом.
Стоял он сам собою на просторе, и ничто-то ему не мешало смотреть на свет белыми кое-как застеклёнными окнами – ни забор, ни ворота, ни сенцы, ни наличники, ни ставни.
Весною, поковыряв маленько землю на огороде вокруг дома, Левонтьевские возводили изгородь из жердей, хворостин, старых досок. Но зимой всё это постепенно исчезало в ненасытной утробе русской печи, уныло раскорячившейся посреди избы Левонтия.
Танька Левонтьевская говаривала по этому поводу, шумя беззубым ртом:
– Зато как тятька шурунёт нас – бегишь и не запнешша.
Сам Левонтий выходил на улицу в штанах, державшихся на единственной старинной медной пуговице с двумя орлами, и в рубахе навыпуск вовсе без пуговиц. Он садился на истюканный топором чурбак, изображавший крыльцо, и благодушно отвечал на укоры бабушки:
– Я, Петровна, слабоду люблю! – и обводил рукой вокруг себя. – Хорошо! Ништо глаз не угнетат!
Левонтий любил меня, жалел. Главная цель моей жизни была прорваться в дом Левонтия после его получки. Сделать это не так-то просто. Бабушка знает все мои повадки наперёд.
– Нечего куски выглядывать! – гремит она.
Но если мне удаётся ушмыгнуть из дома и попасть к Левонтьевым, тут уж всё, тут уж для меня праздник!
– Выдь отсюда! – строго приказывал пьяненький Левонтий кому-нибудь из своих парнишек. Тот нехотя вылезал из-за стола, Левонтий пояснял детям это действие уже обмякшим голосом: – Он сирота, а вы всё ш таки при родителях! Мать-то ты хоть помнишь ли? – взрёвывал он, жалостно глянув на меня. Я утвердительно кивал головой, и тогда Левонтий со слезой вспоминал: – Бадоги с ней по один год кололи-и! – и, совсем уж разрыдавшись, вспоминал: – Когда ни придёшь… ночь, в нолночь… пропа… пропащая ты голова, Левонтий, скажет и… опохмелит…
Тут тётка Василиса, ребятишки Левонтия и я вместе с ними ударялись в голос, и до того становилось полюбовно и жалостно в избе, что всё-всё высыпалось и вываливалось на стол, и все дружно угощали меня, и сами ели уж через силу.
Поздним вечером либо совсем уж ночью Левонтий задавал один и тот же вопрос: «Что такое жисть?!» После чего я хватал пряники, конфеты, ребятишки Левонтьевские тоже хватали, что попадало под руки, и разбегались, кто куда. Последней ходу задавала тётка Василиса. И бабушка моя «привечала» её до утра. Левонтий бил остатки стёкол в окнах, ругался, гремел, плакал.
На следующий день он осколками стеклил окна, ремонтировал скамейки, стол и, полный мрака и раскаянья, отправлялся на работу. Тётка Василиса дня через три-четыре ходила по соседям и уже не делала вихрь юбкой. Она снова занимала денег, муки, картошек, чего придётся.
Вот с ребятишками-то дяди Левонтия и отправился я. по землянику, чтобы трудом своим заработать пряник. Ребятишки Левонтьевские несли в руках бокалы с отбитыми краями, старые, наполовину изодранные на растопку; берестяные туески и даже ковшик без ручки. Посудой этой они бросались друг в друга, барахтались, раза два принимались драться, плакали, дразнились. По пути они заскакивали в чей-то огород и, поскольку там ещё ничего не поспело, напластали беремя луку-батуна, наелись до зелёной слюны и остальной лук бросили. Оставили только несколько пёрышек на дудки. В обкусанные перья лука они пищали всю дорогу, и под музыку мы скоро пришли в лес, на каменистый увал. Начали брать землянику, только-только ещё поспевающую, редкую, белобокую и особенно желанную и дорогую.
Я брал старательно и скоро покрыл дно аккуратненького туеска стакана на два-три. Бабушка говаривала, что главное в ягодах – закрыть дно посудины. Вздохнул я с облегчением и стал брать ягоды скорее, да и попадалось их выше по увалу больше и больше.
Левонтьевские ребятишки тоже сначала ходили тихо. Лишь позвякивала крышка, привязанная к медному чайнику. Чайник этот был у старшего парнишки Левонтьевых, и побрякивал он им для того, чтобы мы слышали, что он, старший, тут, поблизости, и бояться нам некого и незачем.
Но вдруг крышка чайника забрякала нервно, послышалась возня:
– Ешь, да? Ешь, да? А домой чё? А домой чё? – спрашивал старший и давал кому-то пинки после каждого вопроса.
– А-га-а-а! – запела Танька, – Санька тоже съел, так ничего-о-о…
Попало и Саньке, Он рассердился, бросил посудину и свалился в траву. Старший брал-брал ягоды, и, видать, обидно ему стало, что вот берёт он, для дома старается, а те вот жрут ягоды либо вовсе в траве валяются. Подскочил он к Саньке и пнул его ещё раз, Санька взвыл, кинулся на старшего. Зазвенел чайник, брызнули из него ягоды. Бьются братья Левонтьевы, катаются, все ягоды раздавили.
После драки и у старшего опустились руки. Принялся он собирать просыпанные давленые ягоды, и в рот их.
– Вам можно, а мне нельзя? – зловеще спрашивал он, пока не съел всё, что удалось собрать.
Вскоре братья Левонтьевы как-то незаметно помирились, перестали обзываться и решили сходить к малой сечке побрызгаться.
Мне тоже хотелось побрызгаться, но я не решался пойти с увала к речке. Санька стал кривляться:
– Бабушки Петровны испугался! Эх ты… – И Санька назвал меня нехорошим, обидным словом. Он много знал таких слов. Я тоже знал их, научился у Левонтьевских ребят, но боялся, а может, и стеснялся их употреблять, и сказал только:
– Зато мне баба пряника конём купит!
– Я?
– Ты!
– Жадный?
– Жадный!
– А хочешь, все ягоды съем?! – сказал я это и сразу покаялся, понял, что попался на уду. Исцарапанный, с шишками на голове от драк и разных других причин, с цыпками на руках и ногах, Санька был вреднее и злее всех Левонтьевских ребят.
– Слабо! – сказал он.
– Мне слабо? – хорохорился я, искоса глядя в туесок. Там было ягод уже выше середины. – Мне слабо? – повторял я гаснущим голосом и, чтобы не спасовать, не струсить, не опозориться, решительно вытряхнул ягоды в траву: – Вот! Ешьте вместе со мной!
Навалилась Левонтьевская орда, и ягоды вмиг исчезли.
Мне досталось всего несколько ягодок. Грустно. Но я уже сделался отчаянным, махнул на все рукой. Я мчался вместе с ребятишками к речке и хвастался:
– Я ещё у бабушки калач украду!
Ребята поощряли меня, давай, мол, и не один калач, может, мол, ещё шанег прихватишь либо пирог.
– Ладно! – с воодушевлением кричал я.
Мы брызгались из речки студёной водой, бродили по ней и руками ловили пищуженца-подкаменщика, Санька ухватил эту мерзкую на вид рыбину, назвал её срамно, и мы растерзали её на берегу за некрасивый вид. Потом пуляли камнями в пролетающих птичек и подшибли стрижа. Мы отпаивали стрижа водой из речки, но он пускал в речку кровь, а воды проглотить не мог и умер, уронив голову. Мы похоронили стрижа и скоро забыли о нём, потому что занялись захватывающим, жутким делом – забегали в устье холодной пещеры, где жила (это в деревне доподлинно знали) нечистая сила. Дальше всех в пещеру забежал Санька. Его и нечистая сила не брала!
Так интересно и весело мы провели весь день, и я совсем уж забыл про ягоды. Но настала пора возвращаться домой. Мы разобрали посуду, спрятанную под деревом.
– Задаст тебе Катерина Петровна! Задаст! – хихикнул Санька. – Ягоды-т мы съели. Ха-ха! Нарошно съели! Ха-ха! Нам-то ништяк! Хо-хо! А тебе-то ха-ха!..
Я и сам знал, что им-то, Левонтьевским, «хо-хо!», а мне «ха-ха!» Бабушка моя, Катерина Петровна, – не тётка Василиса.
Жалко плёлся я за Левонтьевскими ребятишками из лесу. Они бежали впереди меня и гурьбой гнали по дороге ковшик без ручки. Ковшик звякал, подпрыгивал на камнях, и от него отскакивали остатки эмалировки.
– Знашь чё? – поговорив с братанами, обернулся ко мне Санька. – Ты в туес травы натолкай, а сверху ягод – и готово дело! «Ой, дитятко моё! – принялся с точностью передразнивать мою бабушку Санька. – Пособил тебе восподь, сиротинке, пособи-ил». – И подмигнул мне бес-Санька, и помчался дальше, вниз с увала.
А я остался.
Утихли голоса Левонтьевских ребятишек внизу за огородами. Я стоял с туеском, один на обрывистом увале, один в лесу, и мне было страшно. Правда, деревню здесь слышно. А всё же тайга, пещера недалеко, и в ней нечистая сила.
Повздыхал, повздыхал, чуть было не всплакнул даже и принялся рвать траву. Набрал ягод, заложил верх туеска, получилось даже с копной.
– Дитятко ты моё! – запричитала бабушка, когда я, замирая от страха, передал ей посудину свою. – Восподь тебе, сиротинке, пособи-ил. Уж куплю я тебе пряник да самый большущий. И пересыпать ягодки твои не стану к своим, а; прямо в этом туеске увезу…
Отлегло маленько. Я думал, сейчас бабушка обнаружит моё мошенничество, даст мне за это, что полагается, и уже отрешённо приготовился к каре за содеянное злодейство.
Но обошлось. Всё обошлось. Бабушка отнесла мой туесок в подвал, ещё раз похвалила меня, дала есть, и я подумал, что бояться мне пока нечего и жизнь не так уж худа.
Побежал играть на улицу, и там дёрнуло меня сообщить обо всём Саньке.
– А я расскажу Петровне! А я расскажу!..
– Не надо, Санька!
– Принеси калач, тогда не расскажу.
Я пробрался тайком в кладовку, вынул из ларя калач и принёс его Саньке под рубахой. Потом ещё принёс, потом ещё, пока Санька не нажрался.
«Бабушку надул, калачи украл! Что только будет?» – терзался я ночью, ворочаясь на полатях. Сон не брал меня, как окончательно и вконец запутавшегося преступника.
– Ты чего там елозишь? – хрипло спросила из темноты бабушка. – В речке, небось, опять бродил? Ноги, небось, болят?
– Не-е, – жалко откликнулся я, – сон приснился…
– Ну, спи с богом. Спи, не бойся. Жизнь страшнее снов, батюшко… – уже невнятно бормотала бабушка.
«А что если разбудить её и всё-всё рассказать?»
Я прислушался. Снизу доносилось трудное дыхание утомлённого старого человека. Жалко будить бабушку. Ей рано вставать. Нет уж, лучше я не буду спать до утра, скараулю бабушку, расскажу ей обо всём – и про туесок, и про калачи, и про всё, про всё…
От этого решения мне стало легче, и я не заметил, как закрылись глаза. Возникла Санькина немытая рожа, а потом замелькала земляника, и засыпала, завалила она и Саньку, и всё на этом свете.
На полатях запахло сосняком, ягодами, и пришли ко мне неповторимые детские сны. В этих снах часто с замиранием сердца падаешь вниз. Говорят – оттого, что растёшь.
Дедушка был на заимке, километрах в пяти от села, в устье реки Маны. Там у нас была посеяна полоска ржи, полоска овса и полоска картофеля. О колхозах тогда ещё только начинались разговоры, и селяне наши пока жили единолично. У дедушки на заимке я очень любил бывать. Спокойно у него там, обстоятельно как-то. Может, оттого, что дедушка никогда не шумит и даже работает тихо, неторопливо, но очень уёмисто и податливо.
Ах, если бы заимка была ближе! Я бы ушёл, скрылся. Но пять километров для меня тогда были огромным, непреодолимым расстоянием. И Алёшки, моего двоюродного глухонемого братишки, нет. Недавно приезжала Августа, его мать, и забрала Алёшку с собой на сплавной участок, где она работала.
Слонялся я, слонялся по пустой избе и ничего другого не смог придумать, как податься к Левонтьевским.
– Уплыла Петровна? – весело ухмыльнулся Санька и цыркнул слюной на пол в дырку меж передних зубов. У него в этой дырке запросто мог поместиться ещё один зуб, и мы страшно завидовали этой Санькиной дырке. Как он сквозь неё плевал!
Санька собирался на рыбалку и распутывал леску. Малые Левонтьевские ходили возле скамеек, ползали, ковыляли просто так на кривых ногах. Санька раздавал затрещины направо и налево за то, что малые лезли под руку и путали леску.
– Крючка нету, – сердито сказал он, – проглотил, должно, который-то.
– Помрёт!
– Ништяк, – успокоил меня Санька. – Дал бы ты крючок, я бы тебя на рыбалку взял.
– Идёт! – я обрадовался и помчался домой, схватил удочку, хлеба, и мы подались к каменным бычкам, за поскотину, спускавшуюся прямо в Енисей ниже села.
Старшего Левонтьевского сегодня не было. Его взял с собою на «бадоги» отец, и Санька командовал напропалую. Поскольку был он сегодня старшим и чувствовал большую ответственность, то уж не задирался почти и даже усмирял «народ», если тот принимался драться…
У бычков Санька поставил удочки, наживил червяков, поплевал на них и закинул лески.
– Ша! – сказал Санька, и мы замерли.
Долго не клевало. Мы устали ждать, и Санька прогнал нас искать кислицу – щавель, чеснок береговой и редьку дикую.
Левонтьевские ребятишки умели пропитаться «от земли», ели всё, что бог пошлёт, ничем не брезговали, и оттого были все краснорожие, сильные, ловкие, особенно за столом.
Пока мы собирали пригодную для жратвы зелень, Санька вытащил двух ершей, одного пескаря и белоглазого ельца.
Развели огонь на берегу. Санька вздел на палочки рыб и начал их жарить.
Рыбки были съедены без соли и почти сырые. Хлеб мой ребятишки ещё раньше смолотили и занялись кто чем: вытаскивали из норок стрижей, «блинали» каменными плиточками по воде, пробовали купаться, но вода была ещё холодная, и все быстро выскочили из реки – отогреваться у костра. Отогрелись и повалились в ещё низкую траву.
День был ясный, летний. Сверху пекло. Возле поскотины огнисто полыхали цветы-жарки, в ложке, под берёзами и боярками клонились к земле рябенькие кукушкины слёзки. На длинных хрустких стеблях болтались из стороны в сторону синие колокольчики, и, наверное, только пчёлы слышали, как они звенели. Возле муравейника на обогретой земле лежали полосатые цветки граммофончики, и в голубой их рупор совали головы шмели. Они надолго замирали, выставив мохнатые зады, должно быть, заслушивались музыкой. Берёзовые листья блестели, осинник сомлел от жары, не трепыхался. Боярка доцветала и сорила в воду, сосняк окурен прозрачной дымкой. Над Енисеем чуть мерцало. Сквозь это мерцание едва проглядывали красные жерла известковых печей, полыхавших по ту сторону реки. Леса на скалах стояли неподвижно, и железнодорожный мост в городе, видимый из нашей деревни в ясную погоду, колыхался тонкою паутинкой и, если долго смотреть на него, вовсе разрушался, падал.
Оттуда, из-за моста должна приплыть бабушка. Что только будет? И зачем, зачем я так сделал?! Зачем послушал Левонтьевских?
Вон как хорошо было жить! Ходи, бегай и ни о чём не думай. А теперь? Может, лодка опрокинется и бабушка утонет? Нет, уж лучше пусть не опрокидывается. Моя мать утонула. Чего хорошего? Я нынче сирота. Несчастный человек. И пожалеть меня некому. Левонтий только пьяный пожалеет и всё, а бабушка только кричит да нет-нет и поддаст – у неё не задержится. И дедушки нет. Не заимке он, дедушка. Он бы не дал меня в обиду. Бабушка кричит нa него: «Потатчик! Своих всю жизнь потакал, теперь этого!..»
«Дедушка, ты дедушка, хоть бы ты в баню мыться приехал, хоть бы просто так приехал и взял бы меня с собою!»
– Ты чего нюнишь? – наклонился ко мне Санька с озабоченным видом.
– Ништяк! – утешил меня Санька. – Не ходи домой и всё! Заройся в сено и притаись. Петровна видела у твоей матери глаз приоткрытый, когда её хоронили. Боится теперь, что и ты тоже утонешь. Вот она закричит, запричитает: «Утону-у-ул мой дитятко, спокинул меня сироти-иночка», а ты тут как тут…
– Не буду так делать! – запротестовал я. – И слушаться тебя не буду!..
– Ну и чёрт с тобой! Тебе же лучше хотят… Во! Клюнуло! У тебя клюнуло! Тяни!
Я скатился с яра вниз, переполошил стрижей в дырках и рванул удочку. Попался окунь. Потом ещё окунь. Потом ёрш. Подошла рыба, начался клёв. Мы наживляли червяков, закидывали.
– Не перешагивай через удилище! – суеверно орал Санька на совсем ошалевших от восторга Левонтьевских малышей и таскал рыбёшек. Малыши надевали их на ивовый прут и опускали в воду.
Вдруг за ближним каменным бычком защёлкали о дно кованые шесты, и из-за мыска показалась лодка. Трое мужиков разом выбрасывали из воды шесты. Сверкнув отшлифованными наконечниками, шесты разом падали в воду, и лодка, зарывшись по самые обводы в реку, рвалась вперёд, откидывая на стороны волны.
Ещё взмах шестов, перекидка руки, толчок – и лодка ближе, ближе. Вот уж кормовой давнул шестом, и лодка кивнула носом в сторону от наших удочек. И тут я увидел сидящего на беседке ещё одного человека. Полушалок на голове, концы его пропущены под мышки, крест на крест завязаны на спине. Под полушалком крашеная в бордовый цвет кофта, которая вынималась из сундука только по случаю поездки в город и по большим праздникам…
Ведь это ж бабушка!
Рванул я от удочек прямо к яру, подпрыгнул, ухватился за траву и повис, засунув большой палец ноги в стрижиную норку. Тут подлетел стриж, тюкнул меня по голове, и я упал вниз, на комья глины. Соскочил и ударился бежать по берегу прочь от лодки.
– Ты куда?! Стой! Стой, говорю! – крикнула бабушка.
Я мчался во весь дух.
– Я-а-авишься, я-а-авишься домой, мошенник! – нёсся вслед мне голос бабушки. А мужики поддали жару, крикнув:
– Держи его!
И я не заметил, как оказался на верхнем конце деревни.
Тут только я обнаружил, что наступил уже вечер, и волей-неволей надо возвращаться домой. Но я не хотел домой и на всякий случай подался к двоюродному братишке Ваньке, жившему здесь, на верхнем краю села.
Мне повезло. Возле дома Кольчи-старшего, Ванькиного отца, играли в лапту. Я ввязался в игру и пробегал до темноты.
Появилась тётя Феня, Ванькина мать, и спросила меня:
– Ты почему домой не идёшь?
Бабушка ведь потеряет тебя?
– Не-е, – беспечно ответил я. – Она в город уплыла. Может, ночует там.
Тогда тётя Феня предложила мне поесть, и я с радостью смолотил всё, что она мне дала. А тонкошеий молчун Ванька попил варёного молока, и мать сказала ему:
– Всё на молочке да на молочке. Глади вон, как ест парнишка, и оттого крепок.
Я уже надеялся, что тётя Феня и ночевать меня оставит, но она ещё порасспрашивала, порасспрашвала обо всём, затем взяла меня за руку и отвела домой.
В доме уже не было свету. Тётя Феня постучала в окно. Бабушка крикнула: «Не заперто». Мы вошли в тёмный и тихий дом, где только и слышалось многокрылое жужжание бьющихся о стекло мух, пауков да ос.
Тётя Феня оттеснила меня в сени и втолкнула в пристроенную к сеням кладовку. Там была налажена постель из половиков и старого седла в головах – на случай, если днём кого-то сморит жара и ему захочется отдохнуть в холодке.
Я зарылся в половики, притих.
Тётя Феня и бабушка о чём-то разговаривали в избе. В кладовке пахло отрубями, пылью и сухой травой, натыканной во все щели и под потолком. Трава эта всё чего-то пощёлкивала да потрескивала, и оттого, видно, в кладовке было немного таинственно и жутковато.
Под полом одиноко и робко скреблась мышь, голодающая из-за кота. На селе утверждалась тишина, прохлада и ночная жизнь. Убитые дневною жарой собаки приходили в себя, вылазили из-под сеней, крылец, конур и пробовали голоса. У моста, что проложен через малую речку, пиликала гармошка. На мосту у нас собирается молодёжь, пляшет там и поёт. У дяди Левонтия спешно рубили дрова. Должно быть, дядя Левонтий принёс чего-то на варево. У кого-то Левонтьевские «сбодали» жердь? Скорее всего, у нас. Есть им время сейчас идти далеко.
Ушла тётя Феня, плотно прикрыв дверь в сенцах. Воровато прошмыгнул под крыльцо кот, и под полом стихла мышь. Стало совсем темно и одиноко. В избе не скрипели половицы, не ходила бабушка. Устала, должно быть. Мне сделалось холодно. Я свернулся калачиком и уснул.
Проснулся я от солнечного луча, пробившегося в мутное окошко кладовки. В луче мошкой мельтешила пыль, откуда-то наносило заимкой, пашнею. Я огляделся, и сердце моё радостно встрепенулось – на меня был накинут дедушкин старенький полушубок. Дедушка приехал ночью! Красота!
Я прислушался. На кухне бабушка громко и с возмущением рассказывала:
– …культурная дамочка, в шляпке. Говорит: «Я у вас эти вот ягоды все куплю». Я говорю: «Пожалуйста, милости прошу. Ягодки-то, говорю, сиротинка горемышный собирал…»
Тут я, кажется, провалился сквозь землю вместе с бабушкой и уже не мог разобрать последних слов, потому что закрылся полушубком, забился в него, чтобы помереть скорее.
Но сделалось жарко, глухо, стало невмоготу дышать, и я открылся.
– …своих вечно потачил! – шумела бабушка. – Теперь этого! А он уж мошенничает! Что потом из него будет? Катаржанец будет! Вечный арестант будет! Я вот ещё Левонтьевских в оборот возьму! Это ихняя грамота!..
– Не спишь ведь, не спишь! Всё-о вижу!
Но я не сдавался. Забежала в дом бабушкина племянница, спросила, как бабушка сплавала в город. Бабушка сказала, что слава тебе господи, и тут же принялась рассказывать:
– Мой-то, малой-то! Чего утворил!..
В это утро к нам приходило много людей, и всем бабушка говорила: «А мой-то, малой-то!..»
Бабушка ходила взад-вперёд, поила корову, выгоняла её к пастуху, делала разные свои дела и всякий раз, проходя мимо дверей кладовки, кричала:
– Не спишь ведь, не спишь! Я всё-о вижу!
В кладовку завернул дедушка, вытянул из-под меня кожаные вожжи и подмигнул: «Ничего, дескать, не робей». Я зашмыгал, носом. Дед погладил меня по голове, и так долго копившиеся слёзы хлынули потоком.
– Ну что ты, что ты? – успокаивал меня дед, обирая большой, жёсткой и доброй рукою слёзы с моего лица. – Чего же голодный-то лежишь? Попроси прощенья… Ступай, ступай, – легонько подтолкнул меня дед.
Придерживая одной рукой штаны, а другую прижав локтем к глазам, я ступил в избу и завёл:
– Я больше… Я больше… Я больше… – и ничего дальше сказать не мог.
– Ладно уж, умывайся да садись трескать! – всё ещё непримиримо, но уже без грозы, без громов сказала бабушка.
Я покорно умылся. Долго и очень тщательно утирался рушником, то и дело содрогаясь от всё ещё непрошедших всхлипов, и присел к столу. Дед возился на кухне, сматывал на руку вожжи, ещё чего-то делал. Чувствуя его незримую и надёжную поддержку, я взял со стола краюху и стал есть всухомятку. Бабушка одним махом плеснула молока в бокал и со стуком поставила посудину передо мной:
– Ишь ведь какой смирненький! Ишь ведь какой тихонький, и молочка не попросит!..
Дед мне подморгнул – терпи, дескать. Я и без него знал – боже упаси сейчас перечить бабушке или даже подать голос. Она должна высказаться, должна разрядиться.
Долго бабушка обличала меня и срамила. Я ещё раз раскаянно заревел. Она ещё раз прикрикнула на меня.
Но вот выговорилась бабушка. Ушёл куда-то дед. Я сидел, разглаживал заплатку на штанах, вытягивал из неё нитки. А когда поднял голову, увидел перед собой…
Я зажмурился и снова открыл глаза. Ещё раз зажмурился, ещё раз открыл. По замытому, скоблёному кухонному столу, как по огромной земле с пашнями, лугами и дорогами, на розовых копытцах скакал белый конь с розовою гривой. А от печки слышался сердитый голос:
– Бери, бери, чего смотришь?! Глядишь, за это ещё когда обманешь бабушку…
Сколько лет с тех пор прошло! Уж давно нет на свете бабушки, нет и дедушки. А я всё не могу забыть того коня с розовой гривой, того бабушкиного пряника.
г. ЧУСОВОЙ,
Пермской обл.
Астафьев В., рассказ "Конь с розовой гривой"
Жанр: рассказы о детях
Главные герои рассказа "Конь с розовой гривой" и их характеристика
- Витя. Мальчик. Озорной, бойкий, пронырливый. Обманул бабушку и не знал как в том признаться. Совестливый, раскаялся.
- Бабушка Катерина Петровна. Строгая, но справедливая, очень любит внука и хочет, чтобы тот вырос настоящим человеком.
- Санька. Сын Левонтия. Бедокур и заводила всех проказ. Обманщик, воришка, проныра. Выманивал калачи, шантажируя Витю.
- Наказ бабушки
- Левонтий и его ребятишки
- Песни Левонтия
- Сбор ягод
- Подначки Саньки
- Витя раздает ягоды
- Баловство на реке
- Туес полный травы
- Шантаж Саньки
- Бабушка уплыла
- Рыбалка
- Бегство от бабушки
- Лапта
- Тетя Феня ведет мальчика домой
- Один в кладовке
- Как утонула мама
- Дедушка
- Прощение
- Пряник конем
- Витя отправился с левонтьевскими ребятами за земляникой.
- Он съел ягоду и набил туесок травой, насыпав сверху ягоды.
- Санька шантажирует Витю и тот носит ему бабушкины калачи.
- Бабушка уплывает в город, а Витя рыбачит с левонтьевскими.
- Витя убегает от бабушки, но вечером тетка приводит его домой.
- Бабушка сильно ругает мальчика, но дает ему заветный пряник.
Родители любят нас такими какие мы есть, но очень хотят, чтобы мы выросли хорошими людьми.
Чему учит рассказ "Конь с розовой гривой"
Рассказ учит быть честным, правдивым и никогда не обманывать. Учит признаваться в своих проступках, признавать свою вину, не стыдиться попросить прощения. Учит тому, что муки совести много сильнее самого страшного наказания. Учит тому, что родные нас все равно любят.
Отзыв на рассказ "Конь с розовой гривой"
Мне очень понравился этот поучительный рассказ. Витя обманул бабушку, потому что был слабохарактерным и не мог противостоять подначкам соседских ребят. Но он очень страдал из-за своего обмана, он боялся не столько наказания, сколько признаться в своем поступке. Ему было так стыдно. Поэтому произошедшее стало для него хорошим уроком. И он понял, что бабушка его сильно любит, больше всего на свете, ведь она все равно купила ему пряник.
Пословицы к рассказу "Конь с розовой гривой"
Повинную голову меч не сечет.
Была вина, да прощена.
Вранье не введет в добро.
Кто не врет, тот спокойно живет.
Дитя хоть и криво, а отцу с матерью диво.
Читать краткое содержание, краткий пересказ рассказа "Конь с розовой гривой"
Бабушка велела Вите сходить с левонтьевскими ребятами на увал за земляникой и пообещала купить ему за это пряник конем.
Этот чудесный пряник был мечтой всех ребятишек. Сам белый, а грива, хвост, глаза и копыта коня - красные. За то, чтобы лизнуть или укусить такой пряник те же левонтьевские ребята могли дать все что угодно.
Сосед Левонтий работал на бадогах, заготовлял лес на известковый завод. И раз в пятнадцать дней, когда он получал зарплату, у соседей начинался пир горой. Уже с утра к нам прибегала жена Левонтия, тетка Васеня и отдавала долги. Она торопилась и всегда давала лишнее. Но бабушка ее останавливала и тщательно пересчитывала деньги. Потом он долго ругала Левонтия, который по ее мнению и гроша ломаного не стоил.
А Витя с тоской смотрел в окно на соседний дом.
Дом этот стоял ничем не огороженный, даже бани у Левонтия не было. Левонтий, выпив, обычно пел песню про моряка и обезьяну и это была их коронная песня. Ему подтягивали дети, а тетка Васеня всхлипывая интересовалась, не сам ли Левонтий украл обезьянку.
Самой большой мечтой Вити было убежать в такой день к Левонтию и послушать песню про обезьяну. Если Вите удавалось это сделать, то его окружали вниманием и почетом - сажали на лучшее место, кормили пряниками и конфетами.
На следующий день Левонтий чинил окна и крыльцо, а тетка Васеня бегала по соседям и снова занимала деньги.
И вот с этими левонтьевскими детьми Витя и отправился за земляникой.
Левонтьевские толкались и бодались, забрались в чужой огород и набрали батуна и весь его съели.
Витя быстро закрыл земляникой дно туеска, а левонтьевские, пособирав, стали ругаться. Они клали землянику в рот и ели. Потом старший дал пинка Саньке и началась драка, после которой старший тоже съел всю собранную землянику и левонтьевские пошли на речку купаться.
Санька стал подначивать Витю, говоря, что он боится бабушки и жадный, и Витя поддался. Он высыпал землянику на траву и левонтьевские ее мигом съели. Витя побежал вместе с ними на речку, на ходу обещая украсть у бабушки калач.
На реке Санька поймал подкаменщика и его растерзали на берегу. Потом камнем сбили ласточку и пытались отпоить ее водой, но ласточка умерла и ребята ее похоронили.
Весь день они играли на реке, а к вечеру Санька стал смеяться над Витей, говоря, что Катерина Петровна ему задаст. Витя и сам это знал и поэтому домой не бежал, а плелся.
Санька посоветовал ему натолкать в туес травы, а сверху наложить ягод. Витя повздыхал, чуть не заплакал, но натолкал в туес травы, а сверху набрал ягод.
Бабушка не раскрыла его обман и даже похвалила, а потому после обеда Витя снова убежал к ребятам. Санька стал грозить, что все расскажет бабушке, и Витя принес ему калач, потом второй, третий, пока Санька не нажрался.
Ложась спать Витя долго ворочался, его мучила совесть и он все порывался рассказать бабушке правду. Но потом решил сделать это с утра и заснул.
А утром оказалось, что бабушка уплыла в город.
Витя пошел с Санькой на рыбалку. Тот насадил червяка и закинул удочку. Долго не клевало и Санька погнал своих собирать щавель, дикую редьку и прочую травку. Левонтьевские умели кормиться с земли.
Пока ребята собирали траву. Санька выловил несколько рыб и стал жарить. Левонтьевские жадно ждали и потом быстро съели рыбу почти сырой.
Витя смотрел на Енисей и думал, что скоро приплывет бабушка. Выхода не было и он это знал. Дедушка бы заступился за него, но он был на заимке.
Санька заметил страх Вити и предложил ему не ходить домой, а где-нибудь спрятаться. Тогда бабушка испугается и простит его. Но Витя не хотел так поступать
Вдруг показалась лодка и Витя издали заметил розовую кофту бабушки. Он дал деру к яру, а вслед за ним летел крик: "Явишься, мошенник!"
Витя не хотел идти домой и пошел к Кеше, своему двоюродному брату, который жил на другом конце села. Там он проиграл в лапту да самого вечера, пока тетя Феня не стала отправлять его домой. Витя пытался отговориться, что бабушка уплыла в город, но тетя Феня понемногу все вытянула из мальчика и, взяв за руку, отвела домой.
Тетя Феня втолкнула Витю в кладовку, где была летняя кровать, а сама долго разговаривала с бабушкой. Потом она ушла.
Стало тихо. Бабушка не ходила, наверное сильно устала. Витя стал думать о бабушке и все ждал, когда она придет. Ему было жалко бабушку и он даже хотел, чтобы она его наказала. Он вспомнил, что когда утонула мама, бабушка шесть дней бросала с моста волосы, пытаясь задобрить реку и дозваться Лидочку. Потом ее отвели в дом и она упала прямо посреди избы. Потом, очнувшись, сказала, что не дозваться ей Лидочки. Мама утонула, когда перевернулась маленькая лодка, в которую набралось восемь человек. Они тоже собирали землянику и та, красная как кровь, текла по реке.
Утром Витя проснулся и увидел полушубок дедушки. Он обрадовался. В избе бабушка рассказывала, как она продавала в городе землянику и как вскрылся обман Вити. Она называла мальчика жиганом и вечным арестантом.
В то утро к ним приходило много гостей и каждому бабушка рассказывал, что натворил ее малой.
Потом она заглянула в кладовку и сказала, что Витя не спит. Витя продолжал лежать, веря, что бабушка скоро уйдет из дома и тогда он встанет.
В кладовку заглянул дедушка, погладил мальчика по голове. Витя заплакал и дедушка подтолкнул его к двери - или, проси прощения.
Витя вошел в дом и начал что-то бормотать. Бабушка велела ему сесть за стол. Витя стал грызть краюху хлеба, а бабушка плеснула ему молока.
Ох и срамила она мальчика, ох и обличала!. Она должна была выплеснуть душу, чтобы успокоиться, а потому называла Витю шаромыжником и разбойником, и предлагала раскаяться пока не поздно.
Наконец бабушка устала. Витя разглаживал заплатку на штанах, не зная как жить дальше, а когда поднял голову, увидел что по столу скачет конь с розовой гривой.
Бабушка сказала ему взять пряник и напоследок пригрозила, чтобы больше не смел ее обманывать
Прошло много лет, но Виктор все не может забыть того самого пряника в виде коня с розовой гривой.
Рисунки и иллюстрации к рассказу "Конь с розовой гривой"
В этой статье мы поговорим о рассказе «Конь с розовой гривой». Астафьев Виктор Петрович, автор произведения, давно вошел в школьную программу. Писатель часто обращался к деревенской теме. К таким рассказам относится и рассматриваемый нами. В статье мы подробнее рассмотрим образы главных героев произведения и его краткое содержание.
Строение и краткая характеристика рассказа
Повествование в произведении ведется от первого лица. С помощью разговорной речи воспроизводит уникальный сибирский диалект Астафьев. "Конь с розовой гривой", главные герои которого отличаются самобытной речью, полной диалектизмов, богат также и образными описаниями природы: повадки животных и птиц, шорохи и звуки леса, речные пейзажи.
Теперь поговорим о строении произведения:
- Завязка - рассказчик с другими детьми идет за земляникой в лес.
- Кульминация - главный герой ворует калачи и обманывает бабушку.
- Развязка - рассказчика прощают и награждают пряником «конем».
Астафьев, «Конь с розовой гривой»: краткое содержание
Бабушка отправляет рассказчика с соседскими детьми за земляникой на увал. Если герой наберет полый туесок, то она купит ему награду - «пряник конем». Этот пряник, сделанный в виде коня с хвостом, гривой и копытами в розовой глазури, был заветной мечтой всех деревенских мальчишек и сулил им почет и уважение.
Рассказчик отправляется за земляникой вместе с детьми Левонтия, их соседа, который работал лесозаготовителем. Изображает разных по уровню жизни и достатку деревенских обитателей Астафьев («Конь с розовой гривой»). Главные герои и его семья сильно отличаются от левонтьевской. Так, каждые 15 дней, когда Левонтий получал зарплату, в их семье, где обычно ничего не было, начинался настоящий пир. А Васена, жена Левонтия, бегала раздавала долги. В такое время рассказчик пытался во что бы то ни стало пробраться в соседский дом. Там его жалели как сироту и угощали вкусностями. Но бабушка не пускала внука, она не хочет, чтобы он общался с левонтьевскими. Однако деньги быстро заканчивались, и уже через пару дней Васена вновь бегала по деревне, уже одалживая.
Левонтьевская семья жила бедно, даже бани у них своей не было. А тын, выстраиваемый каждой весной, осенью разбирался на растопку.
Тем временем отправились по ягоду главные герои. Астафьев («Конь с розовой гривой» в этом отношении - очень показательное произведение) изображает не только социальные различия между семьями, но и нравственные. Когда рассказчик уже набрал почти полную корзинку земляники, левонтьевские затеяли ссору из-за того, что младшие дети ели ягоду вместо ее сбора. Началась драка, и всю землянику высыпали из посуды, а потом и съели. После этого ребята отправились к Фокинской речке. И тут выяснилось, что у нашего героя ягода осталась вся целая. Тогда Санька, старший левонтьевский мальчик, подбил рассказчика съесть ее, взяв «на слабо».
Только вечером рассказчик вспомнил, что туесок его пуст. Он испугался возвращаться домой с пустыми руками. Тогда Санька «подсказал», как быть - положить в посуду травы и присыпать ее ягодой.
Обман раскрылся
Итак, теперь мы можем ответить на вопрос о том, какие главные герои рассказа. В. П. Астафьев, как не сложно заметить, акцентирует внимание не только на рассказчике. Поэтому мы можем причислить к главным героям также Саньку и бабушку.
Но вернемся к повествованию. Бабушка похвалила внука за богатую добычу и решила не пересыпать землянику - так и везти продавать. На улице рассказчика поджидал Санька, который потребовал плату за свое молчание - калачи. Рассказчику пришлось их воровать из кладовки, пока соседский мальчик не наелся. Ночью совесть не давала герою спать, и он решил утром рассказать все бабушке.
Но бабушка уехала до того, как проснулся главный герой рассказа «Конь с розовой гривой». Витя отправился на рыбалку вместе с Санькой. Там они с берега увидели лодку, на которой плыла бабушка, погрозившая внуку кулаком.
Домой рассказчик вернулся поздним вечером и спать отправился в кладовку. Наутро возвратился с заимки дед, который велел попросить прощения у бабушки. Пожурив героя, Катерина Петровна усадила того завтракать. И пряник она ему привезла, тот самый - «конем», память о котором осталась с героем на долгие годы.
Главный герой рассказа «Конь с розовой гривой»
Основной герой произведения - Витя. Этот мальчик потерял мать и теперь живет в сибирской деревне у бабушки с дедушкой. Несмотря на трудные для семьи времена, он всегда был обут, одет, сыт и ухожен, потому что и бабушка, и дедушка о нем заботились. Витя дружил с левонтьевскими ребятишками, что не нравилось Катерине Петровне, так как последние были плохо воспитаны и хулиганили.
Очень выразительными получились все главные герои. Астафьев («Конь с розовой гривой») изобразил их со своими неповторимыми чертами. Поэтому читатель сразу видит, насколько Витя отличается от левонтьевских детей. В отличие от них, он думает не только о себе, он знает, что такое ответственность и совесть. Витя прекрасно осознает, что поступает плохо, и это его мучает. В то время как Санька просто пользуется ситуацией, чтобы набить себе живот.
Поэтому случай с пряником настолько потряс мальчика, что он запомнился ему на всю жизнь.
Образ бабушки
Итак, еще какие главные герои рассказа? В. П. Астафьев, разумеется, уделяет большое значение образу Катерины Петровны, бабушки Вити. Она представитель прошлого поколения, очень общительна и разговорчива, обстоятельна и рассудительна, бережлива. Когда Васена пытается отдать больше денег, чем занимала, то бабушка выговаривает ей, говорит, что так с деньгами обращаться нельзя.
Катерина Петровна очень любит своего внука, однако воспитывает в строгости, часто бывает требовательной, ругает Витю. Но все это оттого, что она переживает и беспокоится о его судьбе.
Бабушка главная в доме, она всегда всем командует, поэтому ее реплики обычно звучат как приказы. Однако Катерина Петровна может быть и деликатной, что проявляется в ее разговоре с покупателем земляники.
Санька
Левонтьевские дети тоже в рассказе главные герои. Астафьев («Конь с розовой гривой») выделяет среди них старшего - Саньку. Это безрассудный, жадный, злой и беспринципный мальчик. Именно Санька вынуждает Витю сначала съесть ягоду, потом соврать бабушке, а в довершение - и воровать из дома калачи. Он живет по принципу "если у меня все плохо, то и у всех должно быть так же". В нем нет того почтения к старшим, какое есть у Вити.
Дядя Левонтий
О дяде Левонтии говорится немного, он описывается только в начале произведения. человек, бывший моряк, который сохранил любовь к свободе и морю. Он очень по-доброму относится к Вите, жалеет его - «он сирота». Но есть у Левонтия одна отрицательная черта, которая мешает ему жить хорошо, - пьянство. Нет в их семье достатка, потому что нет хозяина. Все пускает на самотек Левонтий.
Вот такие в рассказе главные герои. Астафьев («Конь с розовой гривой» - автобиографичная повесть) очень многое вложил в персонажей и в рассказ из своего детства. Наверное, именно поэтому все персонажи получились настолько живыми и самобытными.
В. П. Астафьев относится к числу писателей, на чью долю выпало тяжелое детство в нелегкие предвоенные годы. Выросший в деревне, он был хорошо знаком с особенностями русского характера, нравственными устоями, на которых веками держится человечество.
Этой теме посвящены его произведения, составившие цикл «Последний поклон». В их числе рассказ «Конь с розовой гривой».
Автобиографическая основа произведения
В семилетнем возрасте Виктор Астафьев потерял мать - она утонула в реке Енисей. Мальчика взяла на воспитание его бабушка, Катерина Петровна. До конца жизни был благодарен ей писатель за заботу, доброту и любовь. А еще за то, что она сформировала в нем истинные нравственные ценности, которых внук никогда не забывал. Одному из важных моментов своей жизни, навсегда врезавшихся в память уже повзрослевшего Астафьева, и рассказывает он в своем произведении «Конь с розовой гривой».
Повествование ведется от лица мальчика Вити, живущего с бабушкой и дедом в таежной сибирской деревне. Его ежедневные будни похожи друг на друга: рыбалка, игры с другими ребятишками, походы в лес за грибами и ягодами, помощь по хозяйству.
Особое внимание уделяет автор описанию семейства Левонтия, жившего по соседству. В рассказе «Конь с розовой гривой» именно их дети сыграют немаловажную роль. Пользовавшиеся неограниченной свободой, мало представлявшие, что такое истинная доброта, взаимопомощь и ответственность, они подтолкнут главного героя к совершению поступка, о котором он будет помнить всю жизнь.
Завязкой сюжета становится известие бабушки о том, что левонтьевские ребятишки собираются на увал за земляникой. Она просит внука пойти с ними, чтобы потом продать в городе собранную им ягоду и купить мальчику пряник. Конь с розовой гривой - эта сладость была заветной мечтой каждого мальчишки!
Однако поход на увал заканчивается обманом, на который идет Витя, так и не собравший земляники. Провинившийся мальчик всячески пытается отсрочить раскрытие проступка и последующего за этим наказания. Наконец, из города с причитаниями возвращается бабушка. Так мечта о том, что у Вити появится чудный конь с розовой гривой, обернулась сожалением о том, что он поддался на уловки левонтьевских детишек. И вдруг раскаявшийся герой видит перед собой тот самый пряник… Сначала он не верит своим глазам. К действительности его возвращают слова: «Бери… Глядишь, … когда омманешь баушку…».
Много лет минуло с той поры, но так и не смог забыть этой истории В. Астафьев.
«Конь с розовой гривой»: главные герои
В рассказе автор показывает период взросления мальчика. В разоренной гражданской войной стране всем приходилось трудно, и в непростой ситуации каждый выбирал свой путь. Между тем, известно, что многие черты характера формируются в человеке еще в детские годы.
Знакомство с жизненным укладом в доме Катерины Петровны и Левонтия позволяет сделать вывод, насколько эти семьи были различны. Бабушка во всем любила порядок, поэтому все у нее шло своим, заранее определенным чередом. Такие же качества она прививала внуку, рано оставшемуся сиротой. Вот и конь с розовой гривой должен был стать для него наградой за труды.
Совсем другая атмосфера царила в соседском доме. Безденежье чередовалось с пиром, когда Левонтий накупал на полученные деньги разной всячины. В такой-то момент и любил бывать у соседей Витя. Тем более что подвыпивший Левонтий начинал вспоминать его погибшую мать и подсовывал сироте лучший кусок. Бабушке эти походы внука в дом соседей не нравились: она считала, что у них самих ребятишек много и часто есть нечего. Да и сами дети не отличались воспитанностью, чего доброго, могли оказать дурное влияние на мальчика. Они действительно толкнут Витю на обман, когда тот отправится вместе с ними за ягодой.
Рассказ «Конь с розовой гривой» - попытка автора определить причину того, чем может руководствоваться человек, совершающий в жизни дурные или хорошие поступки.
Поход на увал
Писатель довольно подробно описывает дорогу за земляникой. Левонтьевские ребятишки все время ведут себя неразумно. По пути они успели забраться в чужой огород, надергать лука и пустить его на свистульки, передраться друг с другом…
На увале все принялись собирать ягоду, но левонтьевских хватило ненадолго. Лишь герой добросовестно складывал землянику в туесок. Однако, после того как его слова о прянике вызвали у «друзей» лишь насмешки, желая показать свою независимость, и он поддался общему веселью. На какое-то время Витя забыл и о бабушке, и о том, что еще недавно главным его желанием был конь с розовой гривой. Пересказ того, что веселило ребятишек в тот день, включает и убийство беззащитного чижа, и расправу над рыбой. Да и сами они постоянно ссорились, особенно старался Санька. Он и подсказал герою перед возвращением домой, как нужно поступить: набить туесок травой, а сверху выложить слой ягод - так бабушка ничего не узнает. И мальчик последовал совету: ведь левонтьевским-то ничего не будет, а вот ему несдобровать.
Страх перед наказанием и раскаяние
Исследовать человеческую душу в решающие моменты жизни - задача, которую часто решает художественная литература. «Конь с розовой гривой» - произведение о том, как нелегко далось мальчику признание своей ошибки.
Следующая ночь и весь длинный день, когда бабушка отправилась с туеском в город, превратились для Вити в настоящее испытание. Ложась спать, он решил встать пораньше и во всем сознаться, но не успел. Затем внук, опять находясь в обществе соседских ребятишек и постоянно поддразниваемый Сашкой, со страхом ожидал возвращения лодки, на которой уплыла бабушка. Вечером он так и не решился возвратиться домой и обрадовался, когда удалось лечь в кладовой (тетя Феня привела его домой уже затемно и отвлекла Катерину Петровну). Он долго не мог уснуть, постоянно думая о бабушке, жалея ее и вспоминая, как тяжело она пережила смерть своей дочери.
Неожиданная развязка
К счастью мальчика, ночью с заимки вернулся дед - теперь у него была подмога, и стало не так страшно.
Опустив голову, подталкиваемый дедом, он робко вошел в избу и заревел во весь голос.
Долго срамила его бабушка, а когда она, наконец, выдохлась и наступила тишина, мальчик робко поднял голову и увидел перед собой неожиданную картину. По выскобленному столу «скакал» (это на всю жизнь запомнил В. Астафьев) конь с розовой гривой. Этот эпизод стал для него одним из главных нравственных уроков. Доброта и понимание бабушки помогли сформироваться таким качествам, как ответственность за свои поступки, благородство и способность в любой ситуации противостоять злу.
>Характеристики героев
Характеристики главных героев
Главный герой рассказа, мальчик, рано потерявший мать и живущий с бабушкой и дедушкой в сибирской глубинке. Несмотря на то, что времена были трудные, мальчик был всегда сыт, обут и ухожен, так как бабушка с дедушкой о нем хорошо заботились.
Катерина Петровна – бабушка Вити, добрая и заботливая женщина, проживающая в сибирской глубинке. Витя рано остался без матери и его воспитанием занимались бабушка с дедушкой.
Один из сыновей Левонтия и тети Васены, персонаж рассказа «Конь с розовой гривой». Санька был вторым сыном в семье и самым вредным.
Неблагополучная семья, состоящая из отца Левонтия, матери Васены и их многочисленных детей, из которых нам известны только Санька и Танька. Кроме них известно о безымянном старшем сыне, который иногда помогал отцу на заготовке дров и младших детях, но, сколько их всего, неизвестно.
Дедушка
Витин дедушка. Занимался хозяйством, слушался бабушку и очень любил внука.
Танька
Девочка из семьи Левонтьевых, сестра Санька.
Левонтий
Сосед Вити, отец Саньки и Таньки. Раньше был моряком, а сейчас работал на заготовке дров. Раз в 10-15 дней получал зарплату, после чего в его семье был пир. Был ленив, много пил.
Тётка Васена
Жена Левонтия, мать Санька и Тани. После того, как заканчивались деньги от зарплаты мужа, ходила по соседям и занимала деньги и продукты в долг.
