Здесь был Пушкин
Во время пребывания Пушкина в Оренбурге, в 1833 году, один из местных помещиков приставал к нему, чтобы он написал ему стихи в альбом. Поэт отказывался. Помещик придумал, как выманить у него несколько строк: имея хорошую баню, предложил ее к услугам дорогого гостя.
Пушкин, выходя из бани, в комнате для одевания и отдыха, увидел на столе альбом, перо и чернильницу. Улыбнувшись хитрости хозяина, написал ему в альбом: «Пушкин был у А-ва в бане».
Коварные рифмы
Однажды в приятельской беседе один знакомый офицер, некий Кондыба, попросил:
- Скажи, Пушкин, рифму на рак и рыба.
- Дурак Кондыба,- беспечно бросил поэт.
- Нет, не то,- сконфузился офицер,- ну, а если - рыба и рак?
- Кондыба дурак,- подтвердил еще раз Пушкин.
Что вижу, то и пою
В кружке приятелей и людей любимых Пушкин не отказывался читать вслух свои стихи. Читал он превосходно, и чтение его в противоположность тогдашнему обыкновению читать стихи нараспев и с некоторой вычурностью, отличалось, напротив, полной простотой.
Однажды вечером, перед тем как собравшимся надо было разъезжаться, его попросили прочитать стихотворение, оканчивающееся так:
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.
Только что окончив чтение, Пушкин заметил, что одна из слушательниц, молодая барыня по имени Варвара Алексеевна, зевнула, и мгновенно Пушкин произнес следующие четыре стиха:
Но укротился пламень гневный
Свирепых демоновских сил,
И он Варвары Алексевны
Зевоту вдруг благословил.
Ну, словно обер-прокурор.
Однажды Пушкин сидел у супруги обер-прокурора N.
Огромный кот лежал возле него на кушетке. Пушкин его гладил, кот выражал удовольствие мурлыканьем, а хозяйка пристала с просьбой сказать экспромт.
Пушкин был очень шаловливым и веселым. Как бы не слушая хозяйки, обратился к коту:
Кот-Васька плут, кот-Васька вор,
Ну, словно обер-прокурор...
Должность обер-прокурора считалась доходной, и кто получал эту должность, имел возможность поправить свои средства.
Болезнь любви неизлечима.
Перед тем, как уехать из лицея, Александр Пушкин побежал проститься с заболевшим Пущиным, который лежал в лазарете.
Пушкин знал, что Жанно влюблен в одну девушку и написал экспромт на дощечке, висящей на кровати:
Вот здесь лежит больной студент;
Его судьба неумолима.
Несите прочь медикамент
Болезнь любви неизлечима!
Веселый вечер в жизни нашей
В лицее Александр Пушкин подружился с гусаром Кавериным. Явившись к нему 27 мая 1819 года, он попал на вечеринку, где находились его друзья М. Щербинин, Олсуфьев и подруга из девок.
После окончания вечера они пристали к поэту, чтобы он написал экспромт на память об этом вечере. Пушкин прочел:
Веселый вечер в жизни нашей
Запомним, юные друзья;
Шампанского в стеклянной чаше
Шипела хладная струя.
Мы пили - и Венера с нами
Сидела, прея, за столом.
Когда ж вновь сядем вчетвером
С б-ми, вином и чубуками?
Когда помилует нас бог
Когда помилует нас бог,
Когда не буду я повешен,
То буду я у ваших ног,
В тени украинских черешен.
Коль ты к Смиpдину войдешь...
А. Е. Измайлов посвятил книгоиздателю и книгопродавцу Смирдину такие строки:
Когда к вам не придешь,
То литераторов всегда у вас найдешь,
И в умной дружеской беседе
Забудешь иногда, ей-ей, и об обеде.
В ноябре Соллогуб с Пушкиным забрели к Смирдину, и Соллогуб начал импровизировать:
Коль ты к Смирдину войдешь,
Ничего там не найдешь,
Ничего ты там не купишь,
Лишь Сенковского толкнешь.
А Пушкин, смеясь закончил:
Иль в Булгарина наступишь.
Известно буди всем…
Известно буди всем, кто только ходит к нам:
Ногами не топтать парчового дивана,
Который получил мой праотец Фатам
В дар от персидского султана.
Пушкин написал этот экспромт на стене за диваном у гувернера лицея Чирикова, который имел неосторожность в разговоре обронить перед лицеистами фразу, что один из его предков - персиянин.
Напрасно на тебя гляжу
Мадригалы, экспромты в альбомы дам писали все, кто может сочинить хотя бы двустишие. И все дамы имели такой альбом, где они собирали стихи, посвященные им
Елизавете Сергеевне Огаревой, красивой женщине, которой посвящали стихи также баснописец Дмитриев и поэт Вяземский. Пушкин написал:
В молчанье пред тобой сижу.
Напрасно чувствую мученье,
Напрасно на тебя гляжу:
Того уж верно не скажу,
Что говорит воображенье.
Кто любит вас, тот глуп, конечно
Сосницкая Елена Яковлевна - оперная и драматическая актриса в пушкинское время. Современники вспоминали, что это была холодная «кокетка, которая любила, чтобы все влюблялись в нее и ухаживали». Пушкин написал в ее альбом.
Вы съединить могли с холодностью сердечной
Чудесный жар пленительных очей.
Кто любит вас, тот очень глуп, конечно;
Но кто не любит вас, тот во сто раз глупей.
Бакуниной Екатерине Павловне, сестре лицейского товарища, первой юношеской любови, Пушкин посвятил цикл элегий в 1816году.А в ее альбом вписал такие строки:
Напрасно воспевать мне ваши именины
При всем усердии послушности моей;
Вы не милее в день святой Екатерины
Затем, что никогда нельзя быть вас милей.
Зачем кричишь ты, что ты дева...
Пучковой, которая напечатала в «Русском инвалиде» стихотворение, в двух строчках которого дважды написала о себе слово «дева», Пушкин отозвался следующим экспромтом:
Зачем кричишь ты, что ты дева,
На каждом девственном стихе?
О, вижу я, певица Ева,
Хлопочешь ты о женихе.
Тебя зовет на чашку чая
Однажды Раевский Николай, участник Отечественной войны и Пушкин пришли к Жуковскому, но его не оказалось дома. Пушкин оставил автору «Певца во стане русских воинов» такую записку:
Раевский, молоденец прежний,
А там уже отважный сын,
И Пушкин, школьник неприлежный
Парнасских девственниц-богинь,
К тебе, Жуковский, заезжали,
Но к неописанной печали
Поэта дома не нашли -
И, увенчавшись кипарисом,
С французской повестью Борисом*
Домой уныло побрели.
Какой святой, какая сводня
Сведет Жуковского со мной?
Скажи - не будешь ли сегодня
С Карамзиным, с Карамзиной?
На всякий случай - ожидаю,
Тронися просьбою моей,
Тебя зовет на чашку чаю
Раевский - слава наших дней.
(*Повесть «Борис» А. Сент-Ипполита была издана в Париже в 1819).
За ужином объелся я....
А.Пушкин договорился встретиться на рауте с Жуковским, но, явившись туда, не нашел его нигде.
Утром прибежал к старшему другу и спросил:
- Почему ты вчера не был, я весь извертелся, ища тебя глазами.
На что Жуковский нехотя ответил:
- Да у меня с желудком что- то. Да и Кюхельбекер приходил…
Оба знали: когда Кюхельбекер приходил, он никогда вовремя не умел откланяться.
Пушкин засмеялся и выдал экспромт:
За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно -
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно и тошно.
Жуковский надорвал живот от смеха:
- А при чем мой Яков-то?
- Это для рифмы, - хохоча, сверкнул зубами и Пушкин.
Кюхельбекер, до которого дошел экспромт, вскоре вызвал Пушкина на дуэль, но попал не в Пушкина, а в секунданта своего Дельвига, пробив ему шапку…
Пушкин, смеясь, стрелял в воздух и друзья помирились.
И прелести кнута.
На Каченовского
Бессмертною рукой раздавленный зоил,
Позорного клейма ты вновь не заслужил!
Бесчестью твоему нужна ли перемена?
Наш Тацит на тебя захочет ли взглянуть?
Уймись – и прежним ты стихом доволен будь,
Плюгавый выползок из гузна Дефонтена!
"Послушай, дедушка, мне каждый раз …"
Послушай, дедушка, мне каждый раз,
Когда взгляну на этот замок Ретлер,
Приходит в мысль: что, если это проза,
Да и дурная?..
История стихотворца
Внимает он привычным ухом
Марает он единым духом
Потом всему терзает свету
Потом печатает – и в Лету
Любопытный
– Что ж нового? "Ей-богу, ничего".
– Эй, не хитри: ты верно что-то знаешь.
Не стыдно ли, от друга своего,
Как от врага, ты вечно все скрываешь.
Иль ты сердит: помилуй, брат, за что?
Не будь упрям: скажи ты мне хоть слово…
"Ох! отвяжись, я знаю только то,
Что ты дурак, да это уж не ново".
Добрый человек
Ты прав – несносен Фирс ученый,
Педант надутый и мудреный -
Он важно судит обо всем,
Всего он знает понемногу.
Люблю тебя, сосед Пахом, -
Ты просто глуп, и слава Богу.
На Стурдзу
Холоп венчанного солдата,
Благодари свою судьбу:
Ты стоишь лавров Герострата
И смерти немца Коцебу.
К. А. Б***
Что можем наскоро стихами молвить ей?
Мне истина всего дороже.
Подумать не успев, скажу: ты всех милей;
Подумав, я скажу все то же.
В альбом Сосницкой
Вы съединить могли с холодностью сердечной
Чудесный жар пленительных очей.
Кто любит вас, тот очень глуп, конечно;
Но кто не любит вас, тот во сто раз глупей.
Бакуниной
Напрасно воспевать мне ваши именины
При всем усердии послушности моей;
Вы не милее в день святой Екатерины
Затем, что никогда нельзя быть вас милей.
На Колосову
Все пленяет нас в Эсфири:
Упоительная речь,
Поступь важная в порфире,
Набеленная рука,
Размалеванные брови
И огромная нога!
Записка к Жуковскому
Раевский, молоденец прежний,
А там уже отважный сын,
И Пушкин, школьник неприлежный
Парнасских девственниц-богинь,
К тебе, Жуковский, заезжали,
Но к неописанной печали
Поэта дома не нашли -
И, увенчавшись кипарисом,
С французской повестью Борисом
Домой уныло побрели.
Какой святой, какая сводня
Сведет Жуковского со мной?
Скажи – не будешь ли сегодня
С Карамзиным, с Карамзиной? -
На всякий случай – ожидаю,
Тронися просьбою моей,
Тебя зовет на чашку чаю
Раевский – слава наших дней.
"За ужином объелся я…"
За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно -
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно и тошно.
27 мая 1819
Веселый вечер в жизни нашей
Запомним, юные друзья;
Шампанского в стеклянной чаше
Шипела хладная струя.
Мы пили – и Венера с нами
Сидела, прея, за столом.
Когда ж вновь сядем вчетвером
С <…>, вином и чубуками?
На Аракчеева
В столице он – капрал, в Чугуеве – Нерон:
Кинжала Зандова везде достоин он.
"Мы добрых граждан позабавим…"
Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим.
Ты и я
Ты богат, я очень беден;
Ты прозаик, я поэт;
Ты румян, как маков цвет,
Я, как смерть, и тощ и бледен.
Не имея в век забот,
Ты живешь в огромном доме;
Я ж средь горя и хлопот
Провожу дни на соломе.
Ешь ты сладко всякий день,
Тянешь вина на свободе,
И тебе нередко лень
Нужный долг отдать природе;
Я же с черствого куска,
От воды сырой и пресной
Сажен за сто с чердака
За нуждой бегу известной.
Окружен рабов толпой,
С грозным деспотизма взором,
Афедрон ты жирный свой
Подтираешь коленкором;
Я же грешную дыру
Не балую детской модой
И Хвостова жесткой одой,
Хоть и морщуся, да тру.
К портрету Чаадаева
Он вышней волею небес
Рожден в оковах службы царской;
Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,
А здесь он – офицер гусарской.
Александр Пушкин
В АЛЬБОМ
Гонимый рока самовластьем
От пышной далеко Москвы,
Я буду вспоминать с участьем
То место, где цветете вы.
Столичный шум меня тревожит;
Всегда в нем грустно я живу —
И ваша память только может
Одна напомнить мне Москву.
***
Долго сих листов заветных
Не касался я пером;
Виноват, в столе моем
Уж давно без строк приветных
Залежался твой альбом.
В именины, очень кстати,
Пожелать тебе я рад
Много всякой благодати,
Много сладостных отрад, —
На Парнасе много грома,
В жизни много тихих дней
И на совести твоей
Ни единого альбома
От красавиц, от друзей.
***
Когда погаснут дни мечтанья
И позовет нас шумный свет,
Кто вспомнит братские свиданья
И дружество минувших лет?
Оставить им минутный след.
***
Пройдет любовь, умрут желанья;
Разлучит нас холодный свет;
Кто вспомнит тайные свиданья,
Мечты, восторги прежних лет?..
Позволь в листах воспоминанья
Оставить им минутный след.
***
А. О. Смирновой
В тревоге пестрой и бесплодной
Большого света и двора
Я сохранила взгляд холодный,
Простое сердце, ум свободный
И правды пламень благородный
И как дитя была добра;
Смеялась над толпою вздорной,
Судила здраво и светло,
И шутки злости самой черной
Писала прямо набело.
***
Илличевскому
Мой друг! не славный я поэт,
Хоть христианин православный.
Душа бессмертна, слова нет,
Моим стихам удел неравный —
И песни музы своенравной,
Забавы резвых, юных лет,
Погибнут смертию забавной,
И нас не тронет здешний свет!
Ах! ведает мой добрый гений,
Что предпочел бы я скорей
Бессмертию души моей
Бессмертие своих творений.
Не властны мы в судьбе своей,
По крайней мере, нет сомненья,
Сей плод небрежный вдохновенья,
Без подписи, в твоих руках
На скромных дружества листках
Уйдет от общего забвенья...
Но пусть напрасен будет труд,
Твоею дружбой оживленный —
Мои стихи пускай умрут —
Глас сердца, чувства неизменны
Наверно их переживут!
***
Павлу Вяземскому
Душа моя Павел,
Держись моих правил:
Люби то-то, то-то,
Не делай того-то.
Кажись, это ясно.
Прощай, мой прекрасный.
***
Пущину
Взглянув когда-нибудь на верный сей листок,
Исписанный когда-то мною,
На время улети в лицейский уголок,
Где подружились мы душою.
Воспомни быстрые минуты первых дней,
Неволю мирную, шесть лет соединенья,
Живые впечатленья
Младой души твоей,
Печали, радости, размолвки, примиренья,
И дружбу первую, и первую любовь...
Что было — что не будет вновь.
***
Сосницкой
Вы съединить могли с холодностью сердечной
Чудесный жар пленительных очей.
Кто любит вас, тот очень глуп, конечно;
Но кто не любит вас, тот во сто раз глупей.
***
кж. А. Д. Абамелек
Когда-то (помню с умиленьем)
Я смел вас няньчить с восхищеньем,
Вы были дивное дитя.
Вы расцвели — с благоговеньем
Вам ныне поклоняюсь я.
За вами сердцем и глазами
С невольным трепетом ношусь
И вашей славою и вами,
Как нянька старая, горжусь
