Сюжет романа такой: рассказчик получает в наследство от
дядюшки большую коробку, набитую старыми книгами и брошюрами по эзотерике,
выучивается медитации, отращивает третий глаз и становится ясновидящим. Киклоп
- так его зовут теперь - стоит на страже мировой гармонии. День за днем он
внедряется в умы обычных людей, заставляя их принимать, по видимости, мелкие и
незначительные решения, которые в действительности определяют судьбу мироздания:
подсказывает условной Аннушке разлить подсолнечное масло. Попутно Киклоп обнаруживает,
что мир устроен как игра Аngry
Birds, где злобные демоны с птичьими головами пытаются уничтожить Творца
всего сущего - зеленого свина - и для этого используют людей как живые снаряды. Затем
провидит будущую судьбу (в одном из возможных параллельных миров, конечно)
системного администратора Кеши, в чей разум он по-соседски внедряется особенно
часто.
Кеша, сотрудник оппозиционного сайта «Контра.ру» и тролль по призванию, все свое время проводит в интернете, где «использует энергию общественного возбуждения, как серфингист волну», то есть набрасывает известно что на вентилятор, наслаждается результатом и философствует:
«Ведь какие идиоты вокруг. Они полагают, что система - это Путин. Или Обама <…> А система - это светящийся экран на расстоянии шестидесяти сантиметров от глаз. С которым мы трахаемся, советуемся и интересуемся, какие для нас сегодня будут новости <…> Мы думаем, что экраном управляем наполовину мы, а на другую половину спецслужбы, но на самом деле сам экран уже давно управляет и нами, и спецслужбами. Вот что такое система. И как, спрашивается, с ней бороться, если про борьбу с системой мы читаем на том же экране?»
В возможном Кешином будущем эта метафора овеществляется. Человечество расфасовано по антигравитационным ячейкам над загаженной землей, в которых они плавают, как эмбрионы, на пуповинах трубок и вживленных в мозг проводов, поставляющих пищу и иллюзии - виртуальную реальность, которая заменила им реальную жизнь и выхода из которой нет.
Можно понять, что за долгие годы автор устал втолковывать нам одно и то же не меньше, чем мы - слушать, и решил наконец выговориться начистоту: в новой его книжке художественный вымысел - совсем уже скучная формальность, позволяющая под видом предисловия к притче посвятить треть романа дотошному пересказу каждой треклятой пожелтевшей страницы из дядюшкиной коробки. Поскольку Пелевин все-таки профессиональный писатель, иногда слабые угрызения совести дают о себе знать: «то, чему я посвящу следующие несколько страниц, может показаться кому-то общим местом» (не то что предыдущие сто пятьдесят - следует, видимо, понимать), но таким образом «у моего рассказа появится хоть какая-то теоретическая база».
Однако, с точки зрения читателя, бог с ней, с теоретической базой, был бы только рассказ. Есть такой подлый принцип советского стола заказов: чтобы купить дефицитную колбасу, нужно купить вместе с ней клейкие макароны. Правильное соотношение ингредиентов писатель может найти интуитивно, главное, в случае успеха не перепутать, что именно в этом заказе - колбаса, а что - макароны. Читатель охотно воспринимает мудрость, пока она преподносится ему в забавной форме, и когда-то Пелевин был на это мастер. Но когда читателя ловят на сомнительную сатирическую наживку, чтобы скормить ящик макулатуры из магазина «Путь к себе», он чувствует себя обманутым, и совсем не так, как может думать автор. В романе Пелевина люди - компьютерные придатки, которые постоянно жмут на рычаг, как лабораторные крысы, чтобы получить новую порцию удовольствия. Пелевин, который за долгие годы воспитал себе огромную лояльную аудиторию параноиков, охотно поддающихся авторским манипуляциям ради удовольствия их разгадывать, решил поговорить с читателем по душам, как будто рассчитывая, что крыса, лишенная поощрения, продолжит жать на рычаг для моциона.
Есть верный признак, по которому можно определить, что писатель потерял связь с реальностью и висит, опутанный проводами, в своем виртуальном пузыре в окружении воображаемых читателей: он начинает расхваливать своих героев, как уличный разносчик - свой товар.
Литературная условность традиционно позволяет писателю объявить героя красавцем, героем или мудрецом: читатель охотно верит на слово, потому что это допущение - необходимый двигатель сюжета. Чтобы оправдать этот кредит читательского доверия, много не надо, а всего-то нужна хорошая история.
Но чтобы эта условность работала, похвалы не должны быть ни слишком настойчивыми (это наводит на мысль, что автор пытается убедить в первую очередь самого себя), ни слишком конкретными. Они должны оставлять простор воображению, чтобы читатель мог натянуть на героя собственные представления о красоте и прочем, так же, как пелевинский Кеша в виртуальном будущем натягивает на своего живого «социального партнера» цифровой образ порнографической японской школьницы.
В «Любви к трем цукербринам» Пелевин простодушно и безостановочно восхищается глубиной и остроумием персонажей-клонов и, хуже того, не экономит на примерах. Это неосмотрительно. Уж если заявлено, что некий «труд должен был золотыми буквами вписать его имя в историю мировой философии, поэтому Рудольф Сергеевич шлифовал в нем каждое слово», - благоразумнее удержаться от цитирования этого труда, особенно если в собственном авторском тексте люди «загнижены неприятными сущностями» (видимо, от слова «гнида»), поезда «отходят в бесконечное число разных адресов», а метафоры в таком роде: «Есть такой анекдот про слепых, ощупывающих слона, - вот и я <…> осваивал похожий подход к древней человеческой мудрости <…> приветливый хобот, касавшийся моих страждущих губ, был на самом деле мокрым хвостом уходящей в забытье драг-культуры шестидесятых», - ирония просто не считывается.
Если герой описывается как «одаренный тролль», чьи «безжалостные, но точные слова» «особенно запомнились» автору, то любые слова его неизбежно оказываются безжалостными прежде всего по отношению к самому автору (правило общее, а в этом случае слова такие: «В Киеве были замечены неизвестные в форме украинских милиционеров, которые меняли рубли на гривны. Поистине, таков и ты, человек, и все твои дела под солнцем…»). Пусть пелевинский читатель готов видеть во всем сокровенную мудрость, но за это ждет, что хоть шутка скажет сама за себя. Самая смешная шутка у Пелевина такая: «Сегодня слово «рукопожатный» означает, что по вашему адресу уже выехал вежливый каменный гость». Остальные даже не буду повторять, потому что их и в первый раз придумывать не стоило. Но главное, что и мудрость в «Любви к трем цукербринам» уж слишком откровенна, растолковывается на примере Angry Birds, толкуется с помощью советского мультика, взывает к десяти заповедям, и еще, и снова, и опять, и когда на последних страницах автор пишет: «если бы я ощущал в себе задатки проповедника…», - даже страшно подумать, что было бы тогда, если он теперь еще не ощущает.
Возможно, отчасти секрет этого унылого романа-проповеди приоткрывает нам философ Кеша: «Драматизм, чтобы вы знали, работает только тогда, когда зритель забывает, что смотрит драму. Когда он об этом вспоминает, остается одна тошнота. Какие же бездари пишут скрипты для дрим-муви… Да и для всей реальности тоже». Видимо, Пелевин прав, и реальность - это сон, потому что когда он пытается нас разбудить, нас всех и правда тошнит.
- Издательство «Эксмо», Москва, 2014
Любовь к трем цукербринам Виктор Пелевин
(Пока оценок нет)
Название: Любовь к трем цукербринам
О книге «Любовь к трем цукербринам» Виктор Пелевин
Непрекращающиеся рассуждения и фантазии авторов книг и режиссеров фильмов на темы ближайшего будущего человечества, становятся все более и более реалистичными. Основная идея множества авторов состоит в повсеместной компьютеризации, киборгизации и полном превращении человека в обычную биомассу, ценнейшим составляющим которой будет мозг и сознание, которые тоже станут контролироваться машинами. И если еще несколько десятков лет назад, такие сочинения можно было считать полным бредом, то сейчас, по сути, это есть реально возможная модель не столь отдаленного будущего жизни людей. Страшно, непонятно, обидно. Как? Кто? Почему пытается превратить нас, ЛЮДЕЙ, в какие-то ячейки огромной матрицы? Да, собственно, никто. По заявлениям множества аналитиков, развитие современного общество начало происходить в высшей степени стихийно. Что в свою очередь рано или поздно, приведет нас к саморазрушению. Вспомним хотя бы всем известный культовый фильм «Матрица».
Пожалуй, самый неординарный и загадочный писатель российской литературной плеяды Виктор Пелевин не перестает радовать своих читателей все новыми оригинальными произведениями. С выходом каждой его книги, читатели, следящие за творчеством Пелевина, из раза в раз замечают, что мировоззрение, мироощущение и стиль автора меняются и продолжают развиваться бурными темпами. Складывается впечатление, что писатель достиг просветления, и ему открылась истинная суть вещей. Настолько его книги приобрели характерное содержание. И его новый роман «Любовь к трем цукербринам» не стал исключением.
На этот раз обойдемся без спойлеров, в описании этого романа они будут лишними. Стоит просто сказать о сути книги, это еще одна аллегория матрицы. Пусть не такая суровая и беспощадная, но оптимизма не вызывает также. А Пелевин не перестает ставить перед своим читателем все новые и новые вопросы о предназначении, смысле жизни и мире современного человека. Используя превосходную сатиру, автор мастерски подмечает последние тенденции жизни людей, постепенно их высмеивая и показывая истинную опасность, которая таится, в, казалось бы, совершенно безобидных вещах. Инстинкт всеобщей безопасности застит глаза обывателю и, в конце концов, он уже не в состоянии сделать выбор самостоятельно. За него решает кто-то или что-то. Вся реальность стала виртуальной, а человек… кем стал человек?
Прочитайте новый роман Виктора Пелевина «Любовь к трем цукербринам» обязательно, задумайтесь о вечном, ведь книга именно об этом, пересмотрите свои взгляды через призму взглядов автора. Приятного Вам чтения.
На нашем сайте о книгах сайт вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу Виктор Пелевин «Любовь к трем цукербринам» в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.
Цитаты из книги «Любовь к трем цукербринам» Виктор Пелевин
Бога можно умертвить лишь одним способом – забыть его полностью…
The universe is made of stories, not atoms.
Помогало мне, в частности, то обстоятельство, что я отчетливо понимал: в России «восстановление поруганного достоинства и чести» быстро приводит на нары в небольшом вонючем помещении, где собралось много полных достоинства людей, чтобы теперь неспешно мериться им друг с дружкой. Мне никогда не хотелось составить им компанию из-за химеры, которую они же и пытались инсталлировать в мой ум.
И вот вам совет Киклопа: если вы заметили вокруг себя мир, который совсем вам не нравится, вспомните, что вы сделали, чтобы в него попасть. Может быть, вы даже не военный преступник, а просто слишком часто смотрите френдленту или телевизор. Тогда из всех привычек достаточно изменить только эту.
Мы не можем перенестись на ракете из одной параллельной вселенной в другую. Но мы можем… ею стать.
Для нас все поезда судьбы нереальны – до того момента, пока мы не поедем на одном из них лично, поскольку реальность это и есть мы сами.
Мир устроен таким образом, что иногда пассажиры могут не только переходить из вагона в вагон в поезде своей судьбы, но и пересаживаться с поезда на поезд. Им не надо быть для этого каскадерами – просто, проходя через самый обычный тамбур, они покидают одну вселенную и оказываются в другой.
Помню, я размышлял о том, что назначение красоты – терзать и мучить, поскольку по своей природе она просто обещание невозможного, и никакой другой сути у нее нет. Но если еще можно смириться с этой очевидностью применительно к человеческой красоте, отнести ту же простую мысль, например, к закату (небо сверкало пурпурными императорскими огнями) уже сложнее.
03.06.2019
В субботу, 1 июня, у нас открылся единственный летний книжный фестиваль. В результате невероятной цепочки событий, которые сложились именно таким, а не каким-то иным образом, я оказалась в это время в центре и немного пофотографировала происходящее. Редкость книжных фестивалей/выставок в блоге объясняется моей нелюбовью к массовым собраниям, но полезно же иногда выходить за рамки зоны комфорта.
По времени я пришла к началу лекции Дмитрий Быкова о Фазиле Искандере. О лекции ничего не могу сказать, но Быков, мне показалось, сильно похудел после недавних грустных событий. Аудитория внимала. Парень напротив яростно шептал девушке на ухо «Это Быков, ты же знаешь?».
Организация фестиваля осталась той же, что в предыдущие годы. Шатры разных тематик, внутри которых продают книги издательства. Между ними шатры поменьше, где проводят встречи с авторами, интервью, читают лекции. Можно просто прийти побродить, можно глянуть программу и идти конкретно на встречу к автору.
Людей было много, но если успеть к началу, можно спокойно сесть на раскладной икеевский стульчик. В начале беседы Михаила Ножкина и Геннадия Иванова полупустой шатёр на моих глазах набился слушателями.
Все основные и даже маленькие издательства на фестивале представлены, а также некоторые крупные книжные магазины — Библио-Глобус, Читай-город. В Библио-Глобусе дарили дисконтную карту при любой покупке. Издательства с книгами дарили сумки (наверное, не все, но несколько таких видела).
Я долго и грустно стояла напротив прилавка издательства «Синдбад», но жаба крепко взяла меня за шею и напомнила о полках непрочитанных книг дома. В итоге не купила наконец опубликованного у нас Кнаусгора, о чём позже пожалела. Его пока нигде нет в продаже.
С погодой фестивалю повезло.
Аккуратные томики Рика и Морти ждут своих владельцев.
Цены на книги везде разные. Где-то выше онлайна, особенно если учесть какие-нибудь бонусы и пр. Где-то ниже. Люди идут больше за атмосферой и общением с авторами. Некоторые в ажиотаже гребли книги просто стопками. Мне всё же проще заказать и забрать из пункта ближе к дому. Но Кнаусгор...
Фестиваль закроется в четверг. В следующем году, думаю, на него же специально не поеду — мало действительно интересных встреч и авторов, которых я хотела бы увидеть.
31.05.2019
“...если честно, мертвецы меня никогда не пугали.
По-настоящему я боюсь живых.
Мертвые куда более предсказуемы и снисходительны.”
Сью Блэк
С удовольствием дочитала Сью Блэк. Профессор(-ка?) Блэк оказалась преприятнейшей дамой. «Дама» в данном случае не вежливое обозначение пола, а самое что ни на есть серьёзное звание «Дама-командор Британской империи», которым Сью наградила королева за заслуги в антропологии.
Техническая сторона
Немного фактов об авторе:- родилась и училась в Инвернессе (том самом, откуда попадает в прошлое Клэр Рэндалл из );
- Блэк работает судебным антропологом с 1987-го года;
- в 1999-м стала ведущим антропологом команды следователей из Великобритании в Косово, расследовала места массовых захоронений;
- в 2003-м дважды отправлялась по работе в Ирак (но в книге об этом почему-то нет);
- в 2005-м помогала распознавать трупы погибших после цунами в Таиланде;
- постоянно помогает полиции раскрывать дела и доказывать виновность преступников. Одно из ярких дел: в 2014-м помогла полиции Манчестера арестовать и доказать виновность 34-летнего мужчины, который надругался над ребёнком и снял это на видео. Блэк доказала, что это был именно он, хотя на видео видно только руки педофила.
Уже из этих сухих фактов понятно, что Сьюзан Блэк незаурядная личность. В книге она описывает простым языком научную и исследовательскую работу.
Профессор Блэк с дочерью
Первые 5 глав посвящены воспоминанием о начале её пути (работала в лавке мясника), её обучению в университете, воспоминаниям о смерти родителей. Честно сказать, мне эти главы показались избыточными и даже лишними для книги. Те, кто начал их и увяз, подвергаются серьёзному соблазну бросить всё. В таком случае советую переходить напрямую к 6-й главе «Эти кости» , где Блэк наконец берёт быка за рога.
Автор достаточно подробно описывает, как обычно убийцы расчленяют трупы (но делают это неправильно, а как правильно она нам не расскажет), как называются и выглядят стадии посмертного изменения трупа, способы сохранения тел для научных целей после смерти (один из них Блэк сама усовершенствовала и внедрила в своём университете), как выглядит работа судебного антрополога «в полях» — под тентом, в грязи, под палящим солнцем или монотонным дождём, в защитном костюме и резиновых сапогах.
Юмор профессора Блэк довольно мрачный и сухой, что абсолютно оправданно. Однако некоторых девушек из моего читательского клуба это и описания препарации трупов отпугнули от чтения. Брезгливым я бы книгу не рекомендовала, и за едой её точно не почитаешь.
Мне же было для ужаса интересно, как опознают останки даже 30-40 лет спустя, воссоздают внешность несколько веков (!) спустя, как антропологи именно участвуют в полицейской работе и, наконец, как от всего увиденного у человека не едет крыша. С крышей оказалось всё просто:
«Компартментализация», или раздельное мышление, это своего рода когнитивный выбор, к которому надо себя приучить. Я не считаю себя равнодушной и холодной, я просто здравомыслящая. На работе я намеренно становлюсь жесткой, прилагая все усилия, чтобы свести эмоциональную реакцию и вовлеченность до минимума: для этого я открываю воображаемую дверь в отдельную, профессиональную «комнату» у себя в голове.
Если я изучаю разлагающиеся человеческие останки, то захожу в комнату, где не ощущается запах. Если работаю с убийствами, расчленениями или травмами, то выбираю ту, где царит спокойствие и безопасность. Если исследую образцы, связанные с преступлениями против несовершеннолетних, то ухожу в дальний конец комнаты, чтобы устраниться от сенсорной информации и не переносить то, что я вижу и слышу, из этого чуждого мне пространства немыслимой жестокости в свою реальную жизнь. В этих комнатах я стараюсь быть просто сторонним наблюдателем, применяющим на практике свои научные познания, а не участником событий, вовлеченным эмоционально. Настоящая «я» остаюсь вне комнаты, огражденная и защищенная от той психологической бомбардировки, которая происходит внутри.Простите за длинную цитату, но уж очень это любопытно.
Интересно, все врачи пользуются такими «дверями»? Наверняка ведь и зубные врачи не в восторге от ковыряний в каналах с разлагающимися зубными нервами, и хирурги не сильно рады резать живому-то человеку живот, и раздвигать последовательно кожу, жир, мышцы, внутренние органы и т.д. Проктологам тоже, подозреваю, не просто каждый день работать.
Резюме
Однозначно книга заинтересует любителей триллеров и true crime. Тем, кому приходится лежать в больницах, наверное лучше пропустить — слишком много шансов триггернуть какую-нибудь травму. Хотя я вот люблю сковыривать корочки и смотреть, что происходит потом.
«Всё, что осталось. Записки патологоанатома и судебного антрополога», Сью Блэк. "All That Remains: A Life in Death", Sue Black.
16.05.2019
С небольшим запозданием возвращаюсь из «отпуска» и продолжаю новый формат постов. Предыдущий месяц можно посмотреть
Прочитала
- «Удивительное путешествие кролика Эдварда» , Кейт ДиКамилло. Культовая в хорошем смысле детская книга о становлении характера игрушечного кролика. Он был очень красивый и очень пустой во всех смыслах — голова из фарфора и полна чувством собственного превосходства. Он бы таким и остался, если бы судьба не распорядилась иначе. NB! При чтении плачут все, взрослые и дети. Для понимания моей чёрствости — при чтении «Белого Бима» не плакала, а тут пришлось. Хорошо для возраста 8-10 лет, всё-таки не для младших классов.
- «Свобода, равенство, сёстринство. 150 лет борьбы женщин за свои права» , Марта Бреен. Книга произвела противоречивое впечатление. Да, нарисовано красиво, читается быстро. Но уровень введения в тему феминизма/равноправия прям для подростков. Я бы даже сказала книга рассчитана на читателя лет 12, если бы не одно «но» — рекомендация 18+ на обложке. Поэтому несколько затрудняюсь её порекомендовать, несмотря на всеобщий восторг. Если уж тратить тысячу рублей, тогда лучше на книгу Пеленопы Бажьё
- «Манифест. От женщины к женщине», Чимаманда Нгози Адичи. Эту книгу мне посоветовала прочитать подруга с «мамского» форума. У подруги сын, но это не помешало ей прочитать книгу с 15-тью советами, «как вырастить дочь феминисткой». Чимаманда пишет легко и с юмором, «манифест» слишком серьёзное слово для содержимого. Скорей это размышления о. Книгу хочется купить и подарить всем знакомым с детьми обоих полов, потому что автор пишет об универсальных вещах, которые замечают все, но не все анализируют.
- "Cat"s Eye" , Маргарет Этвуд. Эта книга 1998-го года (!) у нас не переведена и не издана. К огромному моему сожалению, потому что книга заслуживает прочтения. Я бы назвала её классикой в творчестве Этвуд, потому что в ней есть всё то, за что писательницу любят: замысловатый язык, боль и страдания, саркастический взгляд на мир, честные и порой неприятные наблюдения за окружающими. Планирую подробный отзыв.
Читаю
- «Год потопа» Этвуд, вторая книга из трилогии «Беззумного Аддама»/"MaddAddam. Первую часть «Орикс и коростель» прочитала в мае, поэтому она не попала в прочитанные книги выше. Вторая часть читается хуже первой, но я не теряю надежды.
- «Всё, что осталось. Записки патологоанатома и судебного антрополога» , Сью Блэк. Название говорит само за себя. Читаю на русском, потому что анатомические подробности на английском не понимаю. Брезгливым не подойдёт, а вот любителям детективов самое то.
Планирую читать
Ссылки
В поиске русских изданий набрела на крайне любопытный блог переводчицы книг Маргарет Этвуд на русский язык. Автор пишет о сложностях перевода, ляпах и редакторской работе. Как оказалось, в русском издании «Орикс и коростель» редактор знатно отцензурировал содержание книги, в частности «было выкинуто всё, что относится к "педофилии" и "наркотикам"»."Sorry, honey. Only trying to help." Извини, дорогой, просто хотел помочь. Там чуть выше говорится, что это ему шепчет знойный женский голос. А в переводе вышел какой-то грузин: «Ызвыны, дарагой…»
Most people don"t do that because we"ve been taught since a very young age at school and at home that we start what we finish… It"s the author"s job to convince you to read the book. It"s not your job to convince yourself that you need to read the book.”
Бесконечный список из 11 книг о детях, родительстве и воспитании от мамы вроде бы троих детей (я никак не посчитаю в её инстаграме точно), которая выглядит как модель Vogue. Я, возможно излишне оптимистично, надеюсь избежать своих ошибок, учась на чужих, и полагаюсь на родителей с бОльшим опытом в вопросе выбора книг. Одну книгу из её списка уже начала читать и уже не понимаю, зачем нужны остальные 10. На русском её нет.
The basic premise is that our current culture is one of disrespect and a lack of authority by parents. Without that parental authority, children don’t care much for what their parents think and they care WAY more about what their peers think about them, and children grow up without gaining the skills to deal with life’s challenges. After the general setup, the book focuses on three main things that parents can do to raise healthy, happy, and self-reliant children.
Обожаю этот стандартный вопрос-приветствие «Ну, как бизнес?». Запомните, бизнес – это когда «Господин гендиректор, кажется, нашей компании пора выходить на IPO». А когда «Господин гендиректор, можно я две книжки по тридцать рублей за полтинник возьму, мне на проезд не хватает?», то это не бизнес, это *** какая-то.Блог уходит в отпуск на ближайшие пару недель праздников. Потом обязательно будут новости, обзоры и всё в старом режиме. Как обычно, цитаты и заметки в
Эта странная книга содержит три повести (одна непропорционально длинная) – и объяснительный текст, соединяющий их в целое. Связующий материал (я назвал его «Киклоп») можно рассматривать в качестве дополнительного рассказа, полностью документального – хотя я признаю, что в таком качестве он никуда не годится: в нем есть длинное и подробное вступление, есть заключение, но почти отсутствует повествовательная часть, вместо которой читателя ждет несколько страниц моих шатких рассуждений, отдающих научпопом.
Я хочу попросить прощения за эти недостатки – но книга и не могла получиться иной. Говорить о работе Киклопа подробно я не стал по причинам, которые будут вполне ясны. С другой стороны, совсем не упомянуть о Киклопе я не мог тоже – иначе три моих повести потеряли бы всякую связь друг с другом: было бы непонятно, что у них общего, кем они написаны и откуда вообще взялись.
Поэтому прошу иметь в виду: моя цель – рассказать не столько о Киклопе, сколько о том, что Киклоп увидел и понял на своем посту. Ибо многое из этого кажется мне заслуживающим внимания.
В своей книге я иногда пользуюсь научной терминологией. Хочу подчеркнуть, что я не физик и вообще не имею никаких технических познаний. Я просто пытаюсь объяснить наблюдаемую реальность в терминах, которые у всех на слуху, чтобы не придумывать слишком много неологизмов. Физик, возможно, найдет в моем рассказе нестыковки и противоречия. В таком случае предлагаю ему придумать объяснение лучше моего – и сохранить его себе на память.
Физическая сторона вопроса на самом деле не особо для меня важна. Но она довольно интересна. Во времена Галилея и Коперника полагалось во вступлении делать реверанс в сторону церковной догмы и соотносить с ней все гипотезы и предположения, а сегодня мы должны точно так же кланяться догме научной. И если я говорю иногда про «мультиверс» и «многомерность», я делаю это примерно с теми же чувствами, с которыми Галилео мог бы упоминать в своей книге пророка Исайю и Ангелов Божьих: с робкой верой, что Святое Писание понято мной, грешным колдуном, хоть отчасти правильно.
В книге почти нет связи с актуальной действительностью. Думаю, что в наше время это скорее достоинство, чем наоборот.
Засим почтительно возлагаю к стопам Читателя и Читательницы свой скромный труд.
Часть 1. Киклоп
Голем Илелеем
В начале следует описать ту точку, где сходятся все эти истории – или, может быть, откуда они расходятся.
Наверно, скорее расходятся – потому что только с учетом этого центрального события делаются понятными все изгибы прослеженных мною судеб.
Это было похоже на вспышку магния, которая запечатлела героев в случайных позах – и послала в будущее их фотографические отпечатки. Я говорю «магния», поскольку огонь и дым были настоящими. Айфон такой вспышки не даст даже по команде из АНБ. Хотя, конечно, как знать – я где-то читал, что американские смартфоны могут не только подслушивать, подсматривать и поднюхивать, но и детонировать по сигналу из центра, пробивая ушную раковину и мозг направленным взрывом аккумулятора. Наверно, конспирологический юмор.
Но по порядку.
Я знал, что не останусь Киклопом вечно. Это опасная нервная работа, которую выполняют обычно не больше года или двух. Потом Птицы нащупывают в ткани нашего мира мешающий им узел с достаточной точностью, чтобы удалить его – если надо, вместе с самой тканью. Они больше не используют в качестве оружия случайно оказавшихся рядом людей. Так они ведут себя, когда действуют вслепую, и Киклоп случайно появляется в поле их внимания на несколько секунд. Если они твердо знают, где искать своего врага, они поступают иначе.
Как, я сейчас расскажу.
Точно подо мною располагалось рабочее место Кеши – молодого человека, различным состояниям и формам которого будет посвящена значительная часть этой книги. Можно сказать, что в то время он был самым близким мне существом – во всяком случае, в пространственном смысле.
Иногда я позволял себе нескромное, наверно, развлечение – настраивался на его ум и начинал наблюдать за происходящим в окружающем пространстве через его глаза – и даже сквозь призму его сознания. Я воспринимал не только то, что он видел, но и голоса, раздававшиеся в его уме (не буду называть их мыслями – поскольку половины из них он не слышал сам, а другой половине подчинялся без размышления).
Иногда это бывало интересно, иногда – не очень. Если он, например, включал своих японских школьниц (такое случалось, когда в офисе оставалось мало народу и Кеша был уверен, что никто не подойдет к нему со спины), его внутреннее пространство заполнялось грубоватым комментарием, похожим на футбольный. Кеша, заслуженный работник bondage/bukkake на пенсии, как бы разъяснял происходящее несмышленым профанам, которые смотрели порнушку вместе с ним. Таким профаном в эти минуты был один я – но Кеша в своем воображении транслировал сигнал на куда большую аудиторию. Все-таки поразительно, до какой степени человек общественное существо.
Когда людей в офисе собиралось слишком много, чтобы можно было смотреть порно или играть с компьютером в игры, Кеша начинал троллить зазевавшихся граждан в интернете – словно ас Второй мировой, вылетевший на свободную охоту. Картинка на экране делалась на это время совершенно пристойной и функциональной: любой медийный работник сегодня полдня ныряет по блогосфере.
Иногда Кеша отвлекался от компьютера, глядел на своих соратников по офису – и выносил им приговор судьбы.
Наименее жесток он был к девушке Наде, занимавшейся буфетом и озеленением пространства – «если пострижется нормально и перестанет бояться людей, то найдет себе какого-нибудь азербота». Других он судил строже. Главного редактора сайта «Contra.ru» (так называлось место, где он работал) он окрестил про себя «шабесгеем» (что не мешало Кеше ежедневно перед ним заискивать – но жизнь, как известно, есть клоунада). При этом Кеша искренне считал, что влечение к виртуальным японским школьницам является нормой, а главный редактор – перверт.
Соответственно, информационный продукт родного сайта Кеша называл про себя словом «шабесгон» (даже бормотал во время дедлайнов мечтательную мантру-стишок «мой шабесгон, мой шабесгон – как много дум наводит он»). Коллег по работе он делил на «вонючек» и «усталых» (первые с годами превращались в последних, отвоняв свое – примерно как выгорающие звезды).
Ну и так далее. Кеша на самом деле не был ни гомофобом, ни антисемитом, ни снобом. Просто ассемблер чужой души при близком рассмотрении редко выглядит привлекательно. Но мы еще вернемся к Кеше – сейчас я рассказываю об этом, чтобы было понятно, чем я занимался внутри его головы в тот день, когда произошло роковое событие. Я отдыхал в ней, как в персональном кинозале – в этот день крутили довольно интересное кино.
В редакцию «Контры» пришел входящий в моду поэт Гугин, бочкообразный лысый мужчина с треугольной рыжей бородой («бегемот апокалипсиса», как он сам себя называл – но темно-багровый цвет его лица наводил скорее на мысль об апоплексии). С ним делали большое интервью.
Было две телекамеры и три прогрессивных журналиста, пришедших для съемок круглого стола – их рассадили полукругом перед большим белым щитом с надписями «Contra.ru», и Гугин, стоя в фокусе этого живого прожектора, читал стихи («стиши», как он говорил) из своего нового проекта «Голем Илелеем».
Это была амбициозная попытка отразить в стихах все наиболее яркие события недавнего прошлого: составить, как изящно выразилась одна из трех журналистов, «Гугл Мэп Эпохи». Когда Гугин утомлялся, начинал говорить кто-нибудь из журналистов, и камеры поворачивались на него. Потом неиссякаемый Гугин снова начинал декламировать.
НА ЛИТЕРАТУРНОМ ПОСТУ
Виктор Пелевин. Любовь к трем цукербринам . - М.: «Эксмо », 2014.
«И вот я хотел сказать, что это нехорошо…»
Л.Н. Толстой . Послесловие к «Крейцеровой сонате»
Журнал «Урал» начал этот год блистательной рецензией Александра Кузьменкова на «Любовь к трем цукербринам » Виктора Пелевина 1 . Когда критик прислал нам в редакцию свою рецензию, я еще не читал этого романа, а потому сказать мне было нечего. Но теперь я более не могу молчать, потому что наконец-то прочитал роман Пелевина. И с оценкой нашего постоянного автора я не согласен.
Пелевин всегда старался говорить с читателем языком простым и понятным, разъяснять, буквально разжевывать ему головоломные эзотерические идеи. И все-таки Пелевина нельзя читать по диагонали, его проза сложна и по-своему философична. Даже пересказать фабулу «Цукербринов » не так просто. Начнем с того, что у вселенной есть Творец (Древний Вепрь), добрый, но не всемогущественный. Вселенная состоит из множества миров, но эти миры последовательно разрушают некие Птицы. Они взбунтовались против своего создателя. Их оружие - люди, которых Птицы стараются использовать в своих целях: во второй части книги («Добрые люди») эта борьба Птиц (или птицеголовых богов) с Вепрем представлена в декорациях айфонной игры «Angry Birds ». Только вместо веселой и бессмысленной войны смешных красных птичек с зелеными свиньями - мрачная мистерия. В игре птицы стреляют по свиньям из большой рогатки. В романе Пелевина на месте рогатки эшафот с Крестом Безголовых . Крест покрывают каббалистические знаки. На месте круглых хрюшек - Творец, Демиург. Его комический облик объясняется просто: мы видим Создателя глазами Птиц. «У Птиц, надо признать, было мрачное чувство юмора. Над рылом Творца блестели черные бусины встревоженных глаз. В его густых пшеничных усах чудилось нечто сталинское. Рот Творца быстро шевелился. Николай понял, что Творец безостановочно повторяет заклинания, обновляющие мир. Начитывая свою каббалу, он ремонтировал постоянно распадающуюся вселенную».
Владислав Пасечник, написавший рецензию на роман Пелевина в академический журнал «Вопросы литературы», заметил, что образ мироздания пришел в «Цукербрины » из сочинений древних гностиков. Некоторые секты гностиков в самом деле представляли Бога Саваофа в виде большой свиньи, о чем можно прочитать в книге Епифания Кипрского «Панарион ».
Впрочем, для Пелевина Вепрь не Бог, Птицы принимают его за Бога по ошибке. Вместе с тем Вепрь всеведущ и вездесущ. Его бесчисленные воплощения или его бесчисленные помощники поддерживают миропорядок. Одним из них и становится герой-повествователь книги. Его имя не названо. Названа, так сказать, должность - Киклоп. По должности ему дадут фамилию с инициалами: Киклоп О.К.
История обычная для романов Пелевина. Простой человек становится избранником высших сил. Умирает родственник. Герой вместе с квартирой недалеко от Садового кольца получает в наследство коробку с эзотерической литературой, которую по мере сил изучает, практикует упражнения для йогов и, в конце концов, обретает дар ясновидения. Однажды во сне (а сны в «Цукербринах » не отличаются от яви) члены некой Свиты производят над героем операцию, аналогичную той, что произвел шестикрылый Серафим над пророком Исайей. Пелевин проводит аналогию не с Библией, а со стихотворением Пушкина «Пророк».
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход…
Пережив похожую операцию, герой обретает всеведение и становится Киклопом. В его задачу входит предотвращать поступки, которые могли бы нарушить миропорядок. Не преступления, преступления тоже часть миропорядка: отставной судья расчленяет в ванной пожилую родственницу «в видах на ее деревенский дом», бандиты готовятся к налету, проверяют оружие. Для Киклопа это не повод вмешаться, потому что происходящее в порядке вещей: «Обычный городской ноктюрн, в иные дни вокруг бывало и мрачнее. Ни один из этих бытовых выплесков танатоса не угрожал ни стабильности мироздания, ни лично мне».
Для Птиц Киклоп чуть ли не воплощение самого Вепря-Творца, на самом же деле он - «мелкий функционер, маска, за которой прячется сила», не ясная и самому Киклопу. Птицы, в конце концов, вычисляют Киклопа и устраивают на него охоту. Поэтому в целях безопасности Киклопа освобождают от пророческого дара и возвращают в мир обычных людей.
Птицы, «мудрые и страшные инженеры смерти», не только воюют с Вепрем на равных, но и уничтожают мир за миром. В конце концов, они уничтожат и Землю. Но процесс этот очень долгий. И Птицам здесь помогают люди, ставшие жалкими и послушными рабами своих гаджетов.
Действие одной из пяти частей «Цукербринов » (зато самой пространной) перенесено в отдаленное будущее. Простые люди населяют жилые модули, что прилепились к «антигравитационной платформе» за несколько тысяч километров над землей. Эти сооружения напоминают гроздья гниющего винограда. Но люди не замечают неудобств. Они почти счастливы. Вместо друзей и соседей у них есть интернет-приложения , которые можно инсталлировать или удалять, беседовать с ними, ругаться, подмигивать им и даже флиртовать.
В тела людей вживлены провода. Воздух, вода и пища поступают по специальным трубкам. Занятия сводятся к блужданиям по виртуальной реальности и сексу с «социальным партнером». Партнеру можно придать любой облик: Мэрилин Монро, Юрия Гагарина, Марка Антония…
Из-за этого сюжета многие читатели и даже критики решили, будто «Любовь к трем цукербринам » - антиутопия. Что произойдет, если люди будут целыми днями сидеть в социальных сетях, троллить друг друга на форумах, просматривать порносайты и тратить заработанные деньги на покупку виртуальных боеприпасов для виртуальных танков в игре «World of Tanks ».
На небе сияют три солнца - три цукербрина , - любовью и нежностью к трем солнцам наполнены сердца людей, подвешенных между небом и землей. Эти цукербрины - всего лишь «закованные в свою голографическую броню Птицы». Цукербрины -солнца одновременно что-то вроде «заэкранных надзирателей», что глядят на человека «сквозь тайно включённую камеру планшета или компьютера».
Впрочем, Птицы ли это? Нет, говорит нам повествователь-Киклоп, и Птицы не птицы: «Их тела в обнаженном виде больше напоминают червей или мягких змей», а лапы, клювы, перья - всего лишь их доспехи. Значит, не Птицы, а змеи? Но тогда это еще один гностический образ. Птицы-Змеи - это архонты, духи-правители вселенной, что порабощают человека, внушая ему влечения, эмоции, отнимая у него жизненную силу.
Само название книги отсылает к именам двух медиа-магнатов: Сергею Брину (создателю Google ) и Марку Цукербергу (создателю Facebook ). Сходство с антиутопией тем больше, что в мире Пелевина есть даже аналог оруэлловского Большого Брата - виртуальная «маленькая сестричка», которая одновременно исполняет желания героя и шпионит за ним.
На самом же деле Пелевин не пишет о будущем, ведь писать о будущем столь же бессмысленно, как выяснять, какого цвета волосы на голове у ребенка нерожавшей женщины. Пелевин только сгущает реальность, стараясь показать нам не будущее, а настоящее. Показать и три возможные формы поведения, три пути.
Первый путь - плыть по течению, безропотно подчиняться системе, установленной Птицами-цукербринами . Это тем легче, что сами птицы внушают людям мысли. Идея для Пелевина не новая: «В наше время люди узнают о том, что они думают, по телевизору», - написано еще в «Generation «П»». Теперь узнают - по айфону или ноутбуку. Так «плывет по течению» Кеша, сотрудник сайта Contra.ru, журналист, системный администратор и тролль.
Второй путь - бунт против системы, который устраивает террорист Бату Караев . Но система предусмотрела возможность бунта, и восстание оборачивается фарсом. Террорист скр ывается от преследования, приняв личину Мэрилин, женщины, ставшей… «социальным партнером» Кеши. Бунтарь много лет живет в половой связи с конформистом. Конформизм и терроризм оказались сторонами одной монеты.
Третий путь - просто игнорировать систему, оставаясь самим собой.
Критик Ирина Роднянская однажды заметила: «Пелевин втягивает в себя и пускает в глубокую переработку любой информационный сор». В «Цукербринах » сор - это не только ругань «креаклов » с «ватниками» в Фейсбуке , компьютерные игры с птичками, свиньями или танками. Есть кое-что поинтересней . В двадцатые годы прошлого века был популярен тустеп «Девочка Надя». На его мелодию написано несколько легкомысленных песенок. Но во всех вариантах обязательно повторяются первые три строчки:
Девочка Надя,
Чего тебе надо?
Ничего не надо…
Может быть, поэтому Пелевин и назвал свою «положительную» героиню именем Надя. Девушка Надя. Конечно, Надя - Надежда, надежда для читателя, но остановиться на этом было бы уж слишком просто для Пелевина.
Надя работает в том же офисе, что и Кеша, но не интересуется ни политикой, ни информационными войнами, ни даже порносайтами . Не флиртует, не увлекается ничем. Только разводит цветы. Она вечно пребывает в «духовной безмятежности» и занимается медитацией, даже не зная, что такое медитация: «мысли ее не тревожили, потому что им не за что было в ней зацепиться».
После смерти ей достается счастливая доля: Надя становится ангелом Сперо . Зато обычные люди, оставшиеся рабами страстей, а значит, и рабами породивших страсти цукербринов , воплощаются в тела животных. Поэт Гугин становиться бегемотом, Бату Караев - питоном, а Кеша, разумеется, хомячком. Так философический роман перерождается в назидательный. Художественный текст оборачивается проповедью.
Из всех приемов автор избрал наихудший. Отбросив художественные условности, разъяснить читателю, как устроен мир, как надо жить в этом мире: «Я попытался изобразить всю темную метафизику борьбы Птиц с тем, что они принимали за Бога, в максимально простой и даже карикатурной форме. Если формулировать сложнее, получится теологический трактат». Трактат не получился, но не получилось и хорошего романа.
Пелевин не первым наступил на эту мину. В девяностые годы авторы «Нашего современника» (Распутин, Белов, Бондарев), некогда популярные и любимые читателем, оставили прозу и перешли на публицистику. И читатель от них ушел. Что там Распутин с Беловым, когда сам Лев Николаевич Толстой не устоял перед соблазном: «Вывод же, который, мне кажется, естественно сделать из этого, тот, что поддаваться этому заблуждению и обману не нужно», - читаем в «Послесловии к «Крейцеровой сонате».
Примерно в таком духе поясняет и Пелевин. Конечно, долгие монологи ведет в «Цукербринах » не Виктор Олегович Пелевин, а Киклоп. Как же он соотносится с автором? Герой-повествователь далеко не всегда alter ego писателя. Скажем, банкир Степа, герой романа «Числа», никак не Пелевин, равно как и Кеша. У этих созданий душевная организация слишком примитивна. Но среди героев Пелевина в самом деле можно найти авторское alter ego . Это не очень трудно: «все они поэты», - заметила однажды Ирина Роднянская. Петр Пустота из «Чапаева», Вавилен Татарский из «Generation «П»». В «цукербринах » поэта даже два. Но поэт-бегемот Гугин , «кохочубайс русского стиха», на эту роль не подходит. В нем читатели узнали Дмитрия Быкова. Не спасла и рыжая борода, которую автор подарил своему герою. Мысли Пелевина выражает сам Киклоп. Киклоп - поэт. Его работа сродни призванию пророка, а пророка сам же автор и уподобляет поэту.
Пелевин уже четверть века пишет об одном и том же: об иллюзорности мира. Но успех ему принесла не проповедь, а литература. На этот раз, кажется, не удались ни проповедь, ни сочинение.
«Любовь к трем цукербринам » все еще претендует на «Большую книгу», но в читательском голосовании Пелевин идет где-то в середине, уступая и Дине Рубиной , и Валерию Залотухе , и Анне Матвеевой, и даже дебютантке Гюзель Яхиной , нежданно-негаданно захватившей лидерство.
Газетная и сетевая критика больше года ругает Пелевина. Надоел. Сколько можно обличать и высмеивать виртуальный мир? Как будто потускнел образ Пелевина - сатирика, обличителя социальных пороков, русского Свифта. Хипстеры заметили, что Пелевин не знает быта и нравов хипстеров. Игроманы нашли, что писатель обыгрывает в книге давно устаревшую версию «Angry Birds ». Похвалы простых читателей вряд ли порадуют автора: «какую забавную фигню написал Пелевин», - замечает одна читательница. «Ростки добра продолжают расти», - заключает другая .
Автор «Цукербринов » читал много серьезных книг, от «1984» Джорджа Оруэлла до первой и второй «Книг Иеу », написанных египетскими гностиками на коптском языке в III веке нашей эры. Но его собственный роман получился излишне назидательным, тоскливым и совсем не увлекательным. Пелевин устами Киклопа взывает к здравому смыслу, а здравый смысл почти всегда проигрывает эмоциям, влечениям, чувствам. И читатели Пелевина все равно будут, уткнувшись в смартфоны, «кормить подрастающих цукербринов ».
1 См. Александр Кузьменков . Киберпанк в поисках сатори . // «Урал». 2015 № 1.
