«Проклятое место на святой горе», — так говорят народные предания о пятиугольном замке Монсегюр. Юго-запад Франции, где он расположен, — вообще страна чудес, изобилующая величественными руинами, легендами и сказаниями о «рыцаре чести» Парсифале, кубке Святого Грааля и, конечно же, волшебном Монсегюре. По своей мистичности и загадочности эти места сравнимы разве что с немецким Брокеном . Каким же трагическим событиям обязан Монсегюр своей славой?

«Тогда я вам открою, — молвил отшельник. — Тот, кому назначено сидеть на этом месте, еще не зачат и не рожден, но не пройдет еще и года, как будет зачат тот, который займет Погибельное Сидение, и он же добудет Святой Грааль».

Томас Мэлори. Смерть Артура

В 1944 году в ходе упорных и кровопролитных боев союзники занимали отбитые у немцев позиции. Особенно много французских и английских солдат полегло на стратегически важной высоте Монте-Кассино, пытаясь завладеть замком Мосегюр, где засели остатки 10-й немецкой армии. Осада замка продолжалась 4 месяца. Наконец после массированных бомбардировок и высадки десанта союзники пошли на решающий штурм.

Замок был разрушен практически до основания. Однако немцы продолжали оказывать сопротивление, хотя участь их уже была решена. Когда солдаты союзников вплотную приблизились к стенам Монсегюра, произошло что-то необъяснимое. На одной из башен взвился большой флаг с древним языческим символом — кельтским крестом.

К этому древнегерманскому ритуалу обычно прибегали лишь тогда, когда нужна была помощь высших сил. Но все было тщетно, и захватчикам уже ничто не могло помочь.

Этот случай был далеко не единственным в долгой и полной мистических загадок истории замка. А началась она еще в VI веке, когда на горе Кассино, считавшейся священным местом еще с дохристианских времен, святым Бенедиктом в 1529 году был основан монастырь. Кассино была не очень высокой и скорее походила на сопку, но склоны ее отличались крутизной — именно на таких горах в старину и закладывались неприступные замки. Недаром на классическом французском диалекте Монсегюр звучит как Мон-сюр — Надежная гора.

850 лет тому назад в замке Монсегюр разыгрался один из самых драматических эпизодов европейской истории. Инквизиция Святейшего престола и армия французского короля Людовика IX почти год вели осаду замка. Но им так и не удалось справиться с двумястами еретиками-катарами, засевшими в нем. Защитники замка могли покаяться и уйти с миром, но вместо этого предпочли добровольно взойти на костер, тем самым они сохранили в чистоте свою загадочную веру.

И до наших дней нет однозначного ответа на вопрос: откуда в Южную Францию проникла катарская ересь? Первые ее следы появились в этих краях в XI веке. В те времена южная часть страны, входившая в Лангедокское графство, простиравшееся от Аквитании до Прованса и от Пиренеев до Креси, была практически независимой.

Правил этой обширной территорией Раймонд VI, граф Тулузский. Номинально он считался вассалом французского и арагонского королей, а также императора Священной Римской империи, но по знатности, богатству и силе не уступал ни одному из своих сюзеренов.

В то время как на севере Франции господствовало католичество, во владениях графов Тулузских все шире распространялась опасная катарская ересь. По мнению некоторых историков, она проникла туда из Италии, которая, в свою очередь, позаимствовала это религиозное учение от болгарских богомилов, а те — от манихеев Малой Азии и Сирии. Число тех, кого потом называли катарами (по-гречески — «чистыми»), множилось как грибы после дождя.

«Нет одного бога, есть два, которые оспаривают господство над миром. Это бог добра и бог зла. Бессмертный дух человечества устремлен к богу добра, но бренная его оболочка тянется к темному богу» — так учили катары. При этом наш земной мир они считали царством Зла, а мир небесный, где обитают души людей, — пространством, в котором торжествует Добро. Поэтому катары легко расставались с жизнью, радуясь переходу своих душ во владения Добра и Света.

По пыльным дорогам Франции колесили странные люди в остроконечных колпаках халдейских звездочетов, в подпоясанных веревкой одеждах — катары повсюду проповедовали свое учение. Брали на себя столь почетную миссию так называемые «совершенные» — подвижники веры, давшие обет аскетизма. Они полностью порывали с прежней жизнью, отказывались от имущества, придерживались пищевых и ритуальных запретов. Зато им были открыты все тайны учения.

К другой группе катаров относились так называемые «профаны», то есть рядовые последователи. Они жили обычной жизнью, веселой и шумной, грешили, как все люди, но при этом благоговейно соблюдали те немногие заповеди, которым их научили «совершенные».

Новую веру особенно охотно принимали рыцари и знать. Большинство знатных семейств в Тулузе, Лангедоке, Гаскони, Русильоне стали ее приверженцами. Они не признавали католической церкви, считая ее порождением дьявола. Такое противостояние могло закончиться только кровопролитием...

Первое столкновение католиков с еретиками произошло 14 января 1208 года на берегу Роны, когда во время переправы один из оруженосцев Раймунда VI ударом копья смертельно ранил папского нунция. Умирая, священник прошептал своему убийце: «Пусть Господь простит тебя, как прощаю я». Но католическая церковь не простила ничего. К тому же на богатое Тулузское графство давно имели виды французские монархи: и Филипп II, и Людовик VIII мечтали присоединить богатейшие земли к своим владениям.

Граф Тулузский был объявлен еретиком и последователем сатаны. Католические епископы бросили клич: «Катары — гнусные еретики! Надо огнем выжечь их, да так, чтобы семени не осталось...» Для этого была создана святая инквизиция, которую папа подчинил ордену доминиканцев — этим «псам господним» (Dominicanus — domini canus — господни псы).

Так был объявлен крестовый поход, который впервые был направлен не столько против иноверцев, сколько против христианских земель. Интересно, что на вопрос солдата о том, как отличить катаров от добрых католиков, папский легат Арнольд да Сато ответил: «Убивайте всех: Бог узнает своих!»

Крестоносцы опустошили цветущий южный край. В одном только городе Безье, согнав жителей к церкви Святого Назария, они перебили 20 тысяч человек. Катаров вырезали целыми городами. Земли Раймунда VI Тулузского были у него отняты.

В 1243 году единственным оплотом катаров оставался только старинный Монсегюр — их святилище, превращенное в военную цитадель. Здесь собрались практически все уцелевшие «совершенные». Они не имели права носить оружие, так как в соответствии с их учением оно считалось прямым символом зла.

Тем не менее, этот маленький (в двести человек) невооруженный гарнизон почти 11 месяцев отбивал атаки 10-тысячного войска крестоносцев! О том, что происходило на крошечном пятачке на вершине горы, стало известно благодаря сохранившимся записям допросов уцелевших защитников замка. Они таят в себе удивительную историю мужества и стойкости катаров, которая до сих пор поражает воображение историков. Да и мистики в ней хватает.

Епископ Бертран Марти, организовывавший защиту замка, хорошо понимал, что его сдача неизбежна. Поэтому еще до Рождества 1243 года он отправил из крепости двух верных служителей, которые вынесли на себе некое сокровище катаров. Говорят, что оно до сих пор спрятано в одном из многочисленных гротов в графстве Фуа.

2 марта 1244 года, когда положение осажденных стало невыносимым, епископ начал вести переговоры с крестоносцами. Крепость сдавать он не собирался, но ему очень нужна была отсрочка. И он ее получил. За две недели передышки осажденным удается втащить на крохотную скальную площадку тяжелую катапульту. А за день до сдачи замка происходит почти невероятное событие.

Ночью четверо «совершенных» спускаются на веревке с горы высотой 1200 метров и уносят с собой некий сверток. Крестоносцы спешно снарядили погоню, но беглецы словно растворились в воздухе. Вскоре двое из них объявились в Кремоне. Они с гордостью рассказали об удачном исходе своей миссии, но что им удалось спасти, неизвестно до сих пор.
Только вряд ли обреченные на смерть катары — фанатики и мистики —стали бы рисковать жизнью ради золота и серебра. Да и какой груз могли унести на себе четверо отчаянных «совершенных»? Значит «сокровище» катаров было иного свойства.

Монсегюр всегда являлся для «совершенных» святым местом. Это они возвели на вершине горы пятиугольный замок, попросив у прежнего хозяина, своего единоверца Рамона де Пиреллы, разрешения перестроить крепость по своим чертежам. Здесь в глубокой тайне катары совершали свои обряды, хранили священные реликвии.

Стены и амбразуры Монсегюра были строго ориентированы по странам света подобно Стоунхенджу, поэтому «совершенные» могли вычислять дни солнцестояния. Архитектура замка производит странное впечатление. Внутри крепости возникает чувство, что вы находитесь на корабле: низкая квадратная башня на одном конце, длинные стены, выгораживающие узкое пространство посередине, и тупой нос, напоминающий форштевень каравеллы.

В августе 1964 года спелеологи на одной из стен обнаружили какие-то значки, насечки и чертеж. Он оказался планом подземного хода, идущего от подножия стены к ущелью. Затем был открыт и сам ход, в котором нашли скелеты с алебардами. Новая загадка: кем были эти люди, погибшие в подземелье? Под фундаментом стены исследователи обнаружили несколько интересных предметов с нанесенными на них катарскими символами.

На пряжках и пуговицах была изображена пчела. Для «совершенных» она символизировала тайну оплодотворения без физического контакта. Была также найдена странная свинцовая пластина длиной 40 сантиметров, сложенная пятиугольником, который считался отличительным знаком апостолов «совершенных». Катары не признавали латинский крест и обожествляли пятиугольник — символ рассеивания, распыления материи, человеческого тела (вот, видимо, откуда странная архитектура Монсегюра).

Анализируя ее, видный специалист по катарам Фернан Ньель подчеркивал, что именно в самом замке «был заложен ключ к обрядам — тайна, которую «совершенные» унесли с собой в могилу».

До сих пор есть немало энтузиастов, которые ищут в окрестностях и на самой горе Кассино зарытые клады, золото и драгоценности катаров. Но больше всего исследователей интересует та святыня, которую спасли от поругания четверо смельчаков. Некоторые предполагают, что «совершенные» владели знаменитым Граалем. Ведь недаром и сейчас в Пиренеях можно услышать такую легенду:

«Когда стены Монсегюра еще стояли, катары охраняли Священный Грааль. Но Монсегюр был в опасности. Рати Люцифера расположились под его стенами. Им нужен был Грааль, чтобы снова заключить его в корону их властелина, из которой он выпал, когда падший ангел был повержен с небес на землю. В момент наивысшей для Монсегюра опасности с неба явился голубь и своим клювом расщепил гору Табор. Хранительница Грааля бросила ценную реликвию в недра горы. Гора сомкнулась, и Грааль был спасен».

Для одних Грааль — это сосуд, в который Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа, для других — блюдо Тайной вечери, для третьих — нечто вроде рога изобилия. А в легенде о Монсегюре он предстает в виде золотого изображения Ноева ковчега. По преданию, Грааль обладал магическими свойствами: мог излечивать людей от тяжелых недугов, открывать перед ними тайные знания. Священный Грааль могли видеть лишь чистые душой и сердцем, а на нечестивцев он обрушивал великие беды.

Загадка пятиугольного замка

ПОЯВЛЕНИЕ СОВЕРШЕННЫХ

В XII-XIII веках - Лангедок независимое государство, простирающееся от Аквитании до Прованса, от Керси, до Пиренеев, имеющее владения на востоке до Триполи. Повелители Лангедока - династия графов Раймундов - настолько могущественны, что их порой называют «королями Юга», в отличие от «королей Севера», царствующей во Франции династии Плантагенетов. Во всех отношениях лангедокская цивилизация отличается от севера, и север бледнеет перед нею. В столице Лангедока Тулузе скрещиваются идеи, философии, учения и религии, пришедшие со всего Средиземноморья.

«Южнофранцузская» - проще говоря, провансальская - нация не только проделала во время средневековья «ценное развитие» но даже стояла во главе европейского развития. Она выработала, первая из всех новейших наций, литературный язык. Её поэзия для всех романских народов, и даже для немцев и англичан, служила тогда недостижимым образцом... в промышленности и торговле она нисколько не уступала итальянцам. Она не только развила «одну фазу средневекового бытия» в самом «блистательном виде», но воскресила даже среди глубочайшего средневевья отблеск древнего эллинства», - писал в своё время Энгельс, оценивая значение провансальской культуры.

Но наиболее отличается Юг от Севера в области религии - все жители Лангедока примкнули к новой вере. Её последователей называют катарами (по-гречески "чистыми", "совершенными") или альбигойцами (по центру движения, городу Альби)*

«Нет одного бога, есть два, которые оспаривают господство над миром. Бог Добра и Бог Зла. По духу, составляюдему его величие, человек принадлежит к первому, по бренному телу он подчиняется второму...»

Эта странная по тем временам философия таинственными путями проникла с далёкого Востока во Францию, но она подобна югу, где, как на арене, чётко противопоставляются солнце и тень...

Социальные барьеры в Лангедоке менее непроницаемы. В шумных и цветущих городах Юга, торгующих с Арабским Востоком, сеньёры разделяют власть с выбранными в муниципалитеты горожанами. Женьщины свободны и уважаемы, в их честь слагаются баллады, песни, расцветает знаменитая поэзия трубадуров. Высокое развитие школьного и университетского образования, расцвет медицины, математики, астрономии, философии, распространение арабского языка и знакомство с греческими и римскими авторами, поэзия трубадуров и литература на национальном провансальском языке «ок » - всё это способствует складыванию наюге Франции своеобразной и высокой культуры, подобной которой нигде в Европе нельзя найти.

Исследователи альбигойской научной мысли утверждают, что властителем их дум был легендарный перс по имени Мани. «Этот персидский пророк, - объясняет французский историк Кармен Энеш, - пытался сплавить в одно целое христианские доктрины, религию Зороастры и буддизм. Возведя в принцип дуализм, он признавал извечное существование двух начал: Добра, символизируемого светом, и Зла, воплощённого в мраке и косной материи. Это религиозное течение - манихеизм - получило широкое распространение в Римской империи в начале III века новой эры, оно жестоко преследовалось ранней христианской церковью и просуществовало вплоть до X века».

А в X-XII веках почти вся Европа оказывается охваченной десятками новых ересей: появились катары, вальденсы, богомилы. Наибольшее влияние на них оказала доктрина манихеизма. В Южной Франции катары появляются в X веке.

В настоящее время историки располагают всего тремя источниками по альбигойской ереси, ускользнувшими как от зоркого ока пресвятой инквизиции, так и от архивов Ватикана. Эти несколько уцелевших источников скупо скупо повествуют об истории катар, их мировоззрении, организации, таинственных обрядах.

«Мир существует вечно, он не имеет ни начала, ни конца... Земля не могла быть сотворена богом, ибо это значило бы, что бог сотворил порочное... Христос никогда не рождался, не жил и не умирал на земле, так как евангельский рассказ о Христе является выдумкой католических попов... Крещение бесполезно, ибо оно проводится над младенцами, не имеющими разума, и никак не предохраняет человека от грядущих грехов... Крест не символ веры, а орудие пытки, в Риме на нём распинали людей...»

Вот чему учат люди, подпоясанные верёвкой, одетые в чёрное, в высоких восточных конических шапочках, неутомимо бороздящие дороги Лангедока. Катары делились две категории: Совершенные и верующие. Совершенные вели подвижническую жизнь, полную лишений и невзгод, проводили время в молитвах и постах. Что касается Верующих, они жили обычной жизнью, вступали в браки, рожали детей, ели любую пищу, но слушали и соблюдали заповеди, которым их учили Совершенные.

А Совершенные - апостолы катаров - были настоящими эрудитами: это астрономы и астрологи, философы и врачи, математики и строители. Сеньёрам, стремящемся к знаниям, они рассказывали о Платоне и Аристотеле, о философии и истории Древнего Египта, Персии, Палестины; детей бедняков они учили грамоте в созданных ими самими школах; крестьянам они помогали в полевых работах, а после этого читали лекции в Тулузском университете. Под эгидой просвящённых графов Тулузы, города более древнего, чем Рим, эти люди мечтали создать осторовок цивилизации среди моря варварства и средевековья.

Совешенные полны рвения, однако скупы на откровенность. Каковы их обряды? Где они совершают свои богослужения и совершают ли они их? Этого никто не знает... Их правило: «Jura, perjura, secretum prodere noli!» - Клянись и лжесвидетельствуй, но не раскрывай тайны!»

- Катары - гнусные еретики, - гремят католические епископы. Голоса звучат потому так громко, что проповеди раздаются почти в полупустых храмах.

- Отнюдь нет! - возражают Совершенные. - Мы подлинные христиане. Мы остаёмся верны закону любви и добра, тогда как римская церковь погрязла в роскоши и разврате!

В ЛАГЕДОК, ЗА ЖЕНЩИНАМИ И МАНДОЛИНАМИ!

На всём Юге царит закон любви, и катарам, проповедующим любовь святую, эхом отвечают трубадуры, воспевающие любовь мирскую. От графа Тулузы до простого поселянина каждый предан новой вере. Но в Лангедоке появляется соглядатый папы - испанский моных Доминик, ставший впоследствии «святым Домиником». Он пытается победить Совершенных их же оружием - чистотой нравов и силой аргументов. Увы, слову божьему больше не верят в Лангедоке! Не достигнув успеха, он ушёл убеждённым, что Совершенные уступят только силе. Так возникает - по личному приказу папы - орден доминиканцев, возглавивший новое детище римской церкви - пресвятую инквизицию.

Папа Иннокентий III и король Франции Филипп II Август - два железных характера, они решают действовать сообща: одному нужно с корнем выкорчевать опасную ересь, охватившую пол-Европы, другому - присоеденить к королевскому домену богатый Лангедок. Объявлен крестовый поход против еретиков! В июле 1209 года в Лангедок устремляется «разбойничий зброд негодяев» - армия верующих приблизительно из 50.000 человек.

Это одна из самых страшных и отчаянно жестоких войн в истории Франции. Два папы и три короля, сменяющие друг друга, по очереди теряют свои силы. Осыпая проклятиями проклятых еретиков, они чуть ли не объявляют «тотальную мобилизацию» всего христианского воинства, как это было в походах на Восток. Лангедок, покоренный, восстает снова и снова, его вновь побеждают, но он опять поднимает знамя восстания. Наконец, после 60 лет борьбы, страну якобы ставят на колени. Возглавляемая жестоким Симоном де Монфором и не менее жестоким папским легатом Арнольдом из Сито, армия крестоносцев грабит и насилует, жжет и убивает. Хроника рассказывает, что после взятия одной из катарских крепостей кто-то из главарей крестоносцев, пришедший в ужас от кровавой резни, учиненной солдатами Монфора, обратился к посланнику папы с вопросом:

Святой отец, как отличить катаров от добрых католиков?

Ответ папского легата вошел в историю:

Убивайте всех: бог узнает своих!

700 жителей, втом числе женщины и дети, были убиты на улицах. Город горел три дня. Ночью можно было увидеть и освещенные пожарами знаменитые стены древнего Каркассона, где произошла вторая битва.

Катары...Катары отступают в горы. Здесь они решают дать последней бой, в их руках осталось только одно гнездо сопротивления, орлиное гнездо, бросившее вызов всей огромной армии интервентов. Монсегюр!

ПОЛЕ СОЖЖЕННЫХ

Монсегюр всегда был для Совершенных святым местом...

Это они возвели на вершине горы пятиугольный замок, попросив его прежнего хозяина, единоверца Рамона Пиреллу, перестроить крепость по их чертежам. Здесь в глубокой тайне катары совершали свои обряды (по крайней мере так одно время считали ученые). Теперь они безнадежно цеплялись за него.

В мае 1243 года крестоносцы осадили Монсегюр, куда укрылись последние Совершенные во главе со старым катарским епископом Бертраном д’Ан Марти. Среди защитников крепости было всего 100 человек профессиональных воинов. Остальные - философы, филологи, врачи и астрономы - как следует не могли даже владеть оружием. Тем более что апостолы Совершенные не имели права носить его, так как оружие, считали катары, являлось прямым символом зла... И тем не менее 10 тысяч крестоносцев топчутся в равнине, и, не смотря на свое численное превосходство, все их атаки успешно отбиваются. Целый год держится Монсегюр...

Однажды под покровом ночи крестоносцам удается установить на маленьком выступе скалы тяжелую катапульту, захваченную в бою под Каркассоном. Громадные камни заваливают крепость... В марте 1244 года Монсегюр пал. Оставшимся защитникам крепости пообещали жизнь, если они отрекутся от своей веры. А чтобы катары не могли обмануть крестоносцев, верные своему принципу «Клянись и лжесвидетельствуй, но не раскрывай тайны!», они предложили катарам пройти через испытание. Каждый из них должен был перерезать горло собаке, чтобы нарушить основной принцип катарской веры - непролитие крови невинного существа. Пленные единодушно ответили отказом: лучше быть сожженными, чем отречься!

Вечером 16 матра 1244 года длинная процессия спустилась в маленькую долину у подножия горы, где для еретиков был приготовлен огромный костер. Двести пятьдесят семь человек, мужчин и женщин, стариков и детей, переживших осаду, спокойно и торжественно взошли на костер. Это место и по сей день носит название Поля сожженных.

Потрескивая, догорает в ночи огромный костер - аутодафе для вероотступников. В молчании стоит огромное каре «воинов христовых». Они победили: последний оплот еретиков пал!

За их спинами, не замеченные никем, четыре бесшумные тени скользнули вниз по веревке со скал Монсегюра. Они бежали из замка, унося с собой тяжелый сверток. Это подлинный исторический факт. Об этом под пыткой сообщил пресвятому трибуналу комендант крепости Арно-Роже де Мирпуа. Сохранились записи... Он сказал: «Бежавших звали Гюго, Амьель, Экар и Кламен. Это были четверо Совершенных. Я сам организовал их побег, они унесли с собой наши сокровища. Все тайны катаров заключались а этом свертке».

ОТКРЫТИЕ «СОЛНЕЧНОГО ЗАМКА»

С 1956 года, - рассказывает Фернан Коста, глава Ариежского спелеологического общества, - мы начали исследовать Монсегюр. Мы извлекали из раскопов гвозди, глиняные изделия, различную утварь, обломки оружия. Но это не то, что нам было нужно. Мы не искали сокровищ, хотя местные крестьяне считали нас кладоискателями.

В августе 1964 года ариежские спелеологи обнаружили у подножия крепостных стен шесть естественных сбросов. В оном из них, расположенном в 80 метрах от крепости, были найдены остатки метательной машины и груды камней, принесенных на гору из долины. Расчищая завал, исследователи с изумлением обнаружили на внешней стороне стены значки, насечки и какой-то чертеж. Он оказался черновым планом... подземного хода, идущего от подножия стены к ущелью. Видимо при перестройке замка этим чертежом руководствовались строители. А затем последовало открытие подземного хода, скелеты с алебардами и новая загадка: кто эти погибшие при выходе из подземелья люди?..

Один из исследователей крепости, роясь под фундаментом стены, извлек целый ряд интересных предметов с нанесенными на них катарскими символами. Так, на пряжках и пуговицах была выгравирована пчела, для Совершенных она символизировала оплодотворения без физического контакта. В числе находок была и свинцовая пластина длинов в 40 сантиметров, сложенная пятиугольником. Пятиугольник - основной символ манихеизма - был отличительным знаком у апостолов Совершенных. Известно, что катары отрицали латинский крест и обожествляли пятиконечник, который являлся для них символом вечной диффузии - рассеивания, распыления материи, человеческого тела. Эти находки еще раз подтвердили преемственность катарами идей и философии манихеизма и указали на теперь уже понятную странность в конструкции пятиугольного замка.

Но подлинного своего Шлимана развалины Монсегюра нашли в лице Фернана Ниэля, вышедшего в отставку французского инженера-математика. Ниэль знал историю края, был знаком с источниками по катарской проблеме, со специальной литературой, (Сейчас Фернан Ниэль считается во Франции одним из наиболее сведущих историков катаризма.)

Необычная планировка замка привлекла внимание Ниэля. Зачем Совершенные попросили хозяина замка перестроить его по их собственным четрежам? Только ли для того, чтобы выразить в конструкции крепости символ своей странной веры - пятиугольник?

В Монсегюре, - говорит Фернан Ниэль, - повсюду тайна, прежде всего она в самой конструкции замка - это самое странное сооружение, которое когда-либо существовало. Несомненно, в нем самом был заложен ключ к обрядам - тайна, которую Совершенные унесли с собой в могилу.

Впрочем, - соглашается Ниэль, - давайте 21 или 22 июня, в день летнего солнцестояния, совершим восхождение на пик Монсегюр. Что мы замечаем, поднявшись на вершину? Прежде всего - пятиугольник замка очень вытянут: по диагонали - 54 метра, в ширину - 13 метров. Такое впечатление, что его строители сознательно не заботились об укреплении замка, так как площадка, на которой располагается крепость, достойна лучшей цитадели. Судя по технике строительства и конструкции, это были опытные зодчие, и не заметить просчета в защитных качествах крепости они не могли. Значит, на первый план здесь выступало что-то иное...

Теперь давайте спустимся к цитадели, пересечем внутренний двор и поднимемся в башню. Не забывайте, что сегодня день летнего солнцестояния! Вот одна из подставок для лучника - можно сесть на любую из них. Какую бы амбразуру мы ни выбрали, ей точно соответствует такая же в противоположной стене. Восходит солнце... В узком отверстии амбразуры появляется краешек огненного светила. Можно подумать, что оно является сюда на свидание в строго определённый час... То же самое можно наблюдать и через амбразуру северного фасада башни; для этого достаточно сесть на подпоры противоположных стоек для стрелков...

Таким образом, изучая башню, - продолжает Фернан Ниэль, - я обнаружил ансамбль из четырех точек для наблюдения за восходом солнца в день летнего солнцестояния. Естественно, это может случиться только один раз в году... Известно, что для катаров солнце было символом Добра, и я утверждаю: Монсегюр - солнечный храм! В противном случае почему его стены, двери, окна и амбразуры сориентированы на восход солнца?

На северо-восточной стене замка Ниэль заметил одну любопытную деталь. Стена длиной в 53 метра образует угол в 176 градусов, хотя ничто не мешает ей быть совершенно прямой. На внешней стороне угла, на каменистой кладке, ученый увидел глубокую вертикальную насечку. Четкая прямая линия спускалась от вершины до трети стены и обрывалась. Зачем? Какую роль она выполняла? И тут исследователю помогла его прежняя специальность - инженера-математика. Его интересовали архитектурные пропорции, числовые величины, размеры, градусы, содержащиеся в конструкции замка. Расчеты, проведенные Фернаном Ниэлем, позволили ему сделать сенсационный вывод: замок Монсегюр таил в своей конструкции любопытные свойства - путем только одного наблюдения восхода солнца в день летнего солцестояния здесь можно было устанавливать месяц и день любого времени года. Словом, это был своеобразный календарь и астрономический прибор, уникальный в своем роде. В течение семи с половиной веков он не потерял своей огромной научной ценности, открыл для исследователей неизвестные страницы истории человеческого знания и мысли.

«НЕЗЕМНОЕ СОКРОВИЩЕ»

Что касается таинственных стражей поземелья, чьи алебарды преградили путь спелеологам, о них можно сказать следующее. Вернее всего, это были кто-то из Совершенных, бежавших из замка в мартовскую ночь 1244 года. Фернан Ниэль так комментирует сообщение хроники:

Думаю, что сокровище, спасенное в ту трагическую ночь, не может быть ни золотом, ни драгоценными камнями, то есть сокровищем в обычном смысле слова. Из хроник известно, что все ценности осажденных еще до прихода войска крестоносцев были перенесены в замок Юссон близ испанской границы. Несомненно, это было религиозное сокровище Совершенных. Священные книги? Драгоценные реликвии? Символы? Неизвестно. Известно только одно: ОНО было спрятано в одном из гротов горы, а гроты в этой местности насчитываются тысячами...

По мнению других ученых, сокровище катар - не что иное, как сказочная «неземная реликвия», о которой мечтали в средние века. Это Святой Грааль.

Легендарная чаша Святого Грааля! Средневековые летописцы утверждали, что эта реликвия будто бы наделена многими магическими свойствами. Высеченная из цельного смарагда, она излучала волшебный свет и наделяла своих хранителей бессмертием и вечной молодостью. Якобы она была спрятана в крепости Монсальват под охраной самого безупречного и чистого рыцаря - Парсифаля, отца Лоэнгрина. Якобы после смерти Парсифаля «неземная реликвия» вознеслась на небо...

Специалисты по средневековой литературе установили, какие подлинные факты могли породить эту легенду. В результате тщательного анализа материалов хроник они пришли к выводу, что легенда о волшебном Граале возникла, по всей видимости, из смешения восточных и христианских элементов где-то в Испании или на юге Франции в начале XII века (на языке «ок» чаша, сосуд звучит как «грааль»). И вполне возможно, что волшебный замок Монсальват (что означает «солнечный», «утопающий в лучах света») и Монсегюр одно и то же. Кстати, в Монсегюр в свое время приезжал композитор Вагнер, когда он писал музыку к своему «Парсифалю»...

Может быть, в древнем подземелье французские спелеологи действительно встретили останки стражей легендарного Грааля, прикрывавших отход своих товарищей. И быть может, «неземная реликвия», не «вознеслась» на небо, а до сих пор лежит где-то на северных склонах Пиренеев, надежно упрятанная от жадных рук крестоносцев? Не будучи в этом абсолютно уверенными, мы не можем не признать. что это волнующие совпадения. Как сказал поэт, здесь «легенда вплетается в историю...» Но в сегодняшнем Лангедоке никто больше не удивляется ни тайнам, ни совпадениям, и это, быть может, одна из самых больших побед Совершенных.

Неподалеку от пика св. Варфоломея. Современная крепость описывается в мифах (и путеводителях) как катарская цитадель, хотя это остатки крепости более позднего периода, и остатки укреплений, о которых сложено множество легенд и преданий, вообще не имеют отношения к эпохе катаров. Объявлена в 1862 году министерством культуры Франции историческим памятником .

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ Скрываемые факты из жизни Радамира (Иисуса Христа) и Магдалины

✪ Тайны катаров

✪ Обитель Монсегюр.

Субтитры

История

В древнейшие времена Монсегюр был святилищем богини Белиссены, кельтиберского аналога Астарты-Артемиды-Дианы. Астарта в финикийской мифологии являлась женским соответствием, или паредрой , бога Ваала , в греческой мифологии была известна как Артемида , сестра Аполлона , а в кельтиберской теогонии - Белиссена, богиня Абеллиона.

Летом 1243 года армия крестоносцев под руководством королевского сенешаля Каркассона взяла Монсегюр в кольцо осады. Монсегюр защищало его географическое положение и отвесные склоны. Пятнадцать рыцарей и пятьдесят солдат смогли почти год, будучи отрезанными от внешнего мира, противостоять армии из нескольких тысяч хорошо вооруженных людей. Осада крепости переплеталась с героизмом и фанатизмом: эта крепость являлась для катаров чем-то вроде Масады для зелотов . Монсегюр пал 16 марта 1244 года. Катарские монахи и монахини (всего - более 200 человек), не отрёкшиеся от своих религиозных убеждений, были сожжены в тот же день на костре у подножия горы. Сейчас это место называется «Prat dels Cremats», или Поле Сожженных. 25 защитников крепости покончили жизнь самоубийством.

Несмотря на то, что эта цитадель пала, отдельные группы катаров всё же сохранились до 1320-х годов в южной Франции и северной Италии. От прежней крепости Монсегюр, называемой французскими историками «Монсегюр II», практически не осталось и следа. Папа римский приказал уничтожить её стены до скального фундамента после её захвата в 1244 году, лишь на северном склоне можно увидеть небольшие фрагменты кладки, относящиеся к постройкам «Монсегюра II». В дальнейшем крепость постепенно восстанавливалась и модернизировалась в последующие три столетия королевскими архитекторами. Современная крепость называемая «Монсегюр III», представляет архитектурно-исторический памятник, типичный для постсредневековой королевской французской оборонительной архитектуры 1600-х годов.

Легенды

Протестантский пастор Наполеон Пейра является автором легенды о том, что Монсегюр был катарским храмом Духа с могилой Эсклармонды. Под конец XIX - в начале XX столетия, в эпоху расцвета оккультизма и спиритизма , фелибристы, окситанские поэты, и эзотерики дополняли этот миф, превратив храм Духа в храм чаши Грааля , а потом храм Солнца. В начале XX века некоторые гностические секты фабриковали для этого фальшивые пергаменты. Нацисты прослышали о мифах Монсегюра от человека, называвшего себя Отто Ран , в 1929 году, спустя год после вероятного формирования Аненербе , учреждения для исследования немецкой расовой и культурной родословной. Ран написал два бестселлера-романа о Чаше Грааля, связывающие Монсегюр и Катаров со Святой Чашей Грааля: «Крестовый поход Против Чаши Грааля» в 1933 и «Luzifers Hofgesind» («Двор Люцифера») в 1937 году. Ран присоединился к Аненербе как младший военнослужащий сержантского состава в 1936 году, в том же году, в котором Генрих Гиммлер взял под своё полное подчинение организацию, объявив себя её куратором. Желание Гиммлера состояло в том, чтобы попытаться вновь, по иному взглянуть на корни германской культуры. 13 марта

Епископ и диаконы едва успевали среди грохота, лязга оружия и стонов раненых перебегать от одного умирающего к другому, чтобы совершить предсмертный обряд. Бернар Роэнь, каталонец Пьер Ферье, сержант Бернар из Каркассона, Арно из Венсы умерли в эту ночь «в утешении» . Последним усилием гарнизон отбросил неприятеля назад к барбакану. Учитывая особенности расположения поля боя, буквально висевшего в пустоте, можно догадаться, что число погибших намного превышало число раненых, которым удалось добраться до замка.

Наутро после трагической ночи со стены крепости затрубил рог. Раймон де Перелла и Пьер-Роже де Мирпуа запросили переговоров.

Переговоры начались 1 марта 1244 года. После более девяти месяцев осады Монсегюр капитулировал. Крестоносцы, сами измученные долгой осадой, долго не торговались. Условия капитуляции были следующие:

Защитники крепости находятся в ней еще 15 дней и освобождают заложников.

Им прощаются все преступления, включая авиньонетское дело.

Воины могут уйти, взяв оружие и вещи, предварительно исповедавшись у инквизитора. На них будет наложено самое легкое покаяние.

Все остальные, находящиеся в крепости, тоже будут отпущены на свободу и подвергнутся легкому наказанию, если отрекутся от ереси и покаются перед инквизицией. Те, кто не отречется, будут преданы огню.

Замок Монсегюр переходит во владение короля и Церкви.

Условия были, в общем, неплохие, трудно было бы добиться лучших: благодаря стойкости и героизму, людям Монсегюра удалось избежать казни и пожизненного заключения. Участникам резни в Авиньонете гарантировали не только жизнь, но и свободу.

Почему же Церковь в лице своего представителя, принимавшего участие в осаде, согласилась простить столь страшное преступление? Ведь вину убийц Гильома-Арно следовало приравнять к вине еретиков. Скорее всего, почва была уже подготовлена, если обе стороны так быстро пришли к согласию в этом вопросе. Переговоры, которые посредством гонцов без конца вел с осажденными граф Тулузский, должны были касаться, среди прочих, и авиньонетского дела.

В действительности, граф в период осады вел активные переговоры с папой, добиваясь снятия отлучения, наложенного на него на другой день после резни, в которой он объявлял себя невиновным. В конце 1243 года папа Иннокентий IV отозвал сентенцию брата Ферье, заявив, что граф является его «верным сыном и преданным католиком». Отлучение, наложенное архиепископом Нарбоннским, было снято 14 марта 1244 года, двумя годами раньше взятия Монсегюра королевской армией. Возможно, совпадение дат случайно, но возможно, что существовала тесная связь между демаршами графа и судьбой людей Монсегюра, в особенности Пьера-Роже де Мирпуа, который был очень заинтересован в благополучном развитии графских дел. Граф просил осажденных держаться как можно дольше не для того, чтобы выслать им подкрепление (об этом он даже и не помышлял), а для того, чтобы заслужить прощение за Авиньонет. Показания людей Монсегюра могли скомпрометировать очень многих находящихся внизу (в том числе и самого графа), но никого из них не тронули.

С другой стороны, личная доблесть защитников и необходимость наконец покончить с осадой, которая растянулась бы еще, не получи осажденные прощение, могла заставить Юга дез Арсиса оказать давление на архиепископа и на брата Ферье. Французы явно не были склонны переоценивать политическое преступление, каковым являлось авиньонетское убийство. Быть может, они начинали понимать ситуацию в стране и чувства местного населения. Солдаты Монсегюра храбро сражались и имели право на уважение противника.

В Монсегюре заключили перемирие. Пятнадцать дней неприятеля не допускали в крепость; пятнадцать дней, согласно данному слову, обе стороны оставались на своих позициях, не пытаясь ни бежать, ни нападать. Катапульту епископа Дюрана демонтировали, часовые больше не вышагивали по земляному валу, и солдатам не надо было все время находиться в боевой готовности. Последние дни свободы Монсегюр прожил мирно – если можно назвать миром ожидание разлуки и смерти под неусыпным наблюдением неприятеля с башни в ста метрах от замка.

По сравнению с теми трагическими часами, что им пришлось пережить, для обитателей Монсегюра наступили дни покоя. Для многих из них они были последними. Остается только теряться в догадках, зачем оговорили эту отсрочку, только продлевающую невыносимое существование обитателей замка. Может, это объяснялось тем, что архиепископ Нарбоннский не мог взять на себя ответственность за оправдание убийц инквизиторов и счел необходимым доложить папе? Скорее всего, отсрочку попросили сами осажденные, чтобы еще побыть с теми, кого они больше не увидят. А может (и этого мнения придерживается Ф. Ниэль), епископ Бертран Марти и его товарищи хотели перед смертью в последний раз отпраздновать праздник, который у них соответствовал Пасхе. Известно, что катары отмечали этот праздник, ибо один из великих постов у них предшествовал именно Пасхе.

Можем ли мы утверждать, что под этим названием подразумевался манихейский праздник Бета, тоже приходящийся на это время? Ни один документ не позволяет нам установить это с уверенностью, к тому же, как мы уже наблюдали, в ритуале катаров, настойчиво и щедро цитирующем Евангелие и Послания апостолов, нет ни одного упоминания имени Мани. Не имела ли эта религия двух различных Заветов и не являлся ли consolamentum, которое почиталось высшим таинством, религиозным актом, предназначенным лишь для непосвященных? С таким предположением трудно согласиться. Учение катаров, манихейское по доктрине, было глубоко христианским по форме и идейному выражению. Катары поклонялись исключительно Христу, и ни для какого Мани в их культе не оставалось места. И, тем не менее, у нас недостает данных, чтобы понять, что же представлял собой этот праздник – Пасху или Бему?

Очень вероятно и по-человечески понятно, что перед тем, как расстаться навсегда, совершенные и воины выговорили себе эту бесценную передышку. Ничего лишнего они не просили, но и большего добиться было бы очень трудно.

Заложников отпустили в первых числах марта. Согласно сведениям, полученным при допросах, это были Арно-Роже де Мирпуа, престарелый шевалье, родственник шефа гарнизона; Жордан, сын Раймона де Перелла; Раймон Марти, брат епископа Бертрана; имена остальных неизвестны, список заложников не был найден.

Некоторые авторы полагают, что Пьер-Роже де Мирпуа покинул замок незадолго до окончания перемирия, заранее подписав акт о капитуляции. Это предположение маловероятно, поскольку, согласно показаниям Альзе де Массабрака, 16 марта Пьер-Роже еще находился в крепости. Известно, что потом он уехал в Монгальяр, и далее его след теряется на десять лет. Молчание, которым было окружено его имя, послужило поводом для обвинений если не в предательстве, то в дезертирстве. Однако, для победителей было бы логично объявить нежелательным присутствие в крепости главного зачинщика авиньонетской резни и попросить его убраться как можно скорее. Человек, открыто высказавший желание выпить вина из черепа Гильома-Арно, мог рассчитывать на милость, так сказать, только по случаю. Одиннадцать лет спустя королевский судебный следователь упоминал его как «файдита, лишенного владений за пособничество еретикам и их защиту в замке Монсегюр». Гражданские права ему вернули не раньше 1257 года. Трудно поверить, чтобы такой человек мог вступить в какие-либо сношения с неприятелем.

Выходит, что Пьер-Роже де Мирпуа и его тесть Раймон де Перелла до окончания перемирия находились в крепости вместе с большинством гарнизона, семьями и еретиками, которые отказались отречься и, согласно условиям капитуляции, должны были взойти на костер. Свои пятнадцать дней они посвятили религиозным церемониям, молитвам и прощанию.

О жизни обитателей Монсегюра в эти трагические пятнадцать дней нам известно только то, что инквизиторам удалось выспросить у тотчас же допрошенных свидетелей: точные, скупые детали, чье трогающее душу величие не может заслонить намеренная сухость изложения. Прежде всего – это раздача имущества осужденных на смерть. В знак признательности за заботу еретики Раймон де Сен-Мартен, Амьель Экарт, Кламан, Тапарель и Гильом Пьер принесли Пьеру-Роже де Мирпуа множество денье в свертке из одеяла. Тому же Пьеру-Роже епископ Бертран Марти отдал масло, перец, соль, воск и штуку зеленого полотна. Другими ценностями суровый старец не владел. Остальные еретики подарили шефу гарнизона большое количество зерна и пятьдесят камзолов для его людей. Совершенная Раймонда де Кюк подарила сержанту Гильому Адемару меру пшеницы (считалось, что хранившаяся в крепости провизия принадлежала не владельцам замка, а Церкви катаров).

Престарелая Маркезия де Лантар отдала все свое имущество внучке Филиппе, жене Пьера-Роже. Солдат одаривали мельгорскими су, воском, перцем, солью, башмаками, кошельками, одеждой, войлоком... всем, чем владели совершенные, и каждый из этих даров, несомненно, приобретал характер святыни .

Далее в свидетельствах допрошенных речь шла об обрядах, при которых им довелось присутствовать, – и единственное, о чем их спрашивали в подробностях, – это consolamentum. В этот день, когда сам факт соединения с Церковью катаров означал смертный приговор, по меньшей мере семнадцать человек сделали такой выбор. Их было одиннадцать мужчин – все шевалье или сержанты – и шесть женщин.

Одна из женщин, Корба де Перелла, дочь совершенной Маркезии и мать парализованной девушки, возможно, уже принявшей consolamentum, долго готовилась к этому серьезному шагу. Она решилась лишь на рассвете последнего дня перемирия. Предпочтя принять муку за веру, она расставалась с мужем, двумя дочерьми, внуками и сыном . Эрменгарда д"Юссат была одной из знатных дам региона, Гульельма, Бруна и Арсендида – женами сержантов (две последних взошли на костер в одиннадцатом часу вместе со своими мужьями совершенно добровольно). Все они были молоды, как и их мужья. Возможно, постарше была жена Беранже де Лавеланета, Гульельма.

Из шевалье consolamentum во время перемирия приняли двое: Гильом де л"Иль – тяжело раненый за несколько дней до этого – и Раймон де Марсилиано. Остальные – сержанты Раймон-Гильом де Торнабуа, Бразийак де Калавелло (оба принимали участие в авиньонетской резне), Арно Домерк (муж Бруны), Арно Доминик, Гильом де Нарбонна, Понс Нарбона (муж Арсендиды), Жоан Per, Гильом дю Пюи, Гильом-Жан де Лордат и, наконец, Раймон де Бельвис и Арно Теули, поднялись в Монсегюр, когда положение было уже безнадежным, словно проделали такой опасный путь, чтобы стать мучениками. Все эти солдаты могли покинуть замок с военными почестями и с гордо поднятой головой, но они предпочли, чтобы их согнали, как скотину, привязали к вязанкам хвороста и заживо сожгли бок о бок с наставниками по вере.

Об этих наставниках нам известно немногое, за исключением того, что епископ Бертран, Раймон де Сен-Мартен и Раймон Эгюйер совершали обряд consolamentum над теми, кто об этом просил, и раздавали свое имущество. Совершенных обоего пола насчитывалось около 190 человек, однако известно, что в Монсегюре сожгли 210 или 215 еретиков, и те, чьи имена мы можем назвать с определенностью, были простыми верующими, принявшими обращение в последний момент.

Потрясает то, что добрая четверть оставшихся в живых воинов гарнизона были готовы умереть за веру не в порыве энтузиазма, а после долгих дней осознанной подготовки. Мучеников потерпевшей крах религии никто не канонизировал, но эти люди, чьи имена записали только для того, чтобы свидетелей их обращения занести в черный список, сполна заслужили статус мучеников.

По крайней мере трое из совершенных, находившихся в крепости в момент капитуляции, избежали костра. Это было нарушением договора, и узнали об этом только после оккупации замка французами. Ночью 16 марта Пьер-Роже велел еретикам Амьелю Экарту, его компаньону Юго Пуатвену и третьему человеку, чье имя осталось неизвестным, спуститься по веревке вниз с восточного края скалы. Когда французы вошли в замок, эти трое находились в подземелье и избежали участи своих братьев. Они должны были вынести и надежно спрятать то, что оставалось от сокровища катаров, и отыскать тайник с деньгами, спрятанными двумя месяцами раньше. В действительности Пьер-Роже де Мирпуа и его рыцари покинули замок последними, уже после катаров и после женщин и детей. Они должны были до последнего момента оставаться хозяевами крепости. Эвакуация сокровищ удалась, и ни троих еретиков, ни сами сокровища власти не обнаружили.

«Когда еретики покинули замок Монсегюр, который должны были вернуть Церкви и королю, Пьер-Роже де Мирпуа задержал в означенном замке Амьеля Экарта и его друга Юго, еретиков; и в то время как остальные еретики были сожжены, означенных еретиков он спрятал, а потом дал им уйти, и сделал это для того, чтобы Церковь еретиков не потеряла свои сокровища, спрятанные в лесах. Беглецы знали место тайника» . Б. де Лавеланет также утверждает, что по веревке спустились А. Экарт, Пуатвен и еще двое, которые сидели в подземелье, когда французы вошли в замок. Монсегюр пал, но Церковь катаров продолжала борьбу.

За исключением этих троих (или четверых) человек, которым была поручена опасная миссия, никто из совершенных не смог, а, возможно, и не захотел избежать костра. Как только истек срок перемирия, сенешаль и его рыцари в сопровождении церковных властей появились у ворот замка. Епископ Нарбоннский незадолго до этого отбыл восвояси. Церковь представляли епископ Альби и инквизиторы брат Ферье и брат Дюранти. Французы сделали свое дело и обещали жизнь всем сражавшимся. Теперь судьба защитников Монсегюра зависела только от церковного трибунала.

Покидая крепость, Раймон де Перелла оставлял палачам жену и младшую дочь. Отцы, мужья, братья и сыновья так хорошо усвоили закон, в течение веков приводивший нераскаянных еретиков на костер и жестоко отрывавший их от близких, что научились воспринимать его как логический результат поражения и видеть в нем проявление слепого рока. Как же отличали тех, кому не было прощения? Возможно, они обозначали себя сами, держась в стороне от других. В такой ситуации бесполезно было подвергать их допросам и заставлять признавать то, что они и не пытались скрывать.

Гильом Пюилоранский пишет: «Напрасно призывали их обратиться в христианство» . Кто и как их призывал? Скорее всего, инквизиторы и их помощники отдельной группой вывели из крепости двести с лишним еретиков, попутно для проформы высказав им порицание. На рассвете дочери Корбы де Перелла, Филиппа де Мирпуа и Арпаида де Рават, простились с матерью, которая на несколько коротких часов предстала перед ними уже в качестве совершенной. Арпаида, не осмеливаясь вдаваться в детали, дает нам почувствовать ужас момента, когда ее мать вместе с остальными вывели навстречу смерти: «...их выгнали из замка Монсегюр, как стадо животных...» .

Во главе группы приговоренных шел епископ Бертран Марти. Еретики были скованы цепью, и их безжалостно тащили по крутому склону к месту, где был приготовлен костер.

Перед Монсегюром, на юго-западном склоне горы – практически, это единственное место, куда можно спуститься, – есть открытая поляна, которая нынче зовется «полем сожженных». Это место расположено менее чем в двухстах метрах от замка, и тропа к нему очень крута. Гильом Пюилоранский говорит, что еретиков сожгли «у самого подножия горы», и, возможно, это и есть поле сожженных.

В то время как наверху совершенные готовились к смерти и прощались с друзьями, часть сержантов французской армии была занята последней осадной работой: надо было обеспечить надлежащий костер для сожжения двухсот человек – приблизительное число приговоренных им назвали заранее. «Из кольев и соломы, – пишет Гильом Пюилоранский, – соорудили палисад, чтобы отгородить место костра» . Внутрь снесли множество вязанок хвороста, соломы и, возможно, древесную смолу, поскольку весной дерево еще сырое и плохо горит. Для такого количества приговоренных, скорее всего, некогда было ставить столбы и привязывать к ним людей по одному. Во всяком случае, Гильом Пюилоранский упоминает только, что их всех согнали в палисад.

Больных и раненых попросту бросили на охапки хвороста, остальным, быть может, удалось отыскать своих близких и соединиться с ними... и хозяйка Монсегюра умерла рядом с матерью и парализованной дочкой, а жены сержантов – рядом с мужьями. Быть может, епископ успел среди стонов раненых, лязга оружия, криков палачей, разжигавших костер, и заунывного пения монахов обратиться к своей пастве с последним словом. Пламя вспыхнуло, и палачи отпрянули от костра, уберегаясь от дыма и жара. За несколько часов двести живых факелов превратились в груду почерневших, окровавленных тел, все еще прижимавшихся друг к другу. Над долиной и замком плыл жуткий запах горелого мяса.

Защитникам, оставшимся в замке, сверху было видно, как занялось и росло пламя костра, и клубы черного дыма покрыли гору. По мере того, как уменьшалось пламя, едкий, тошнотворный дым сгущался. К ночи пламя стало медленно угасать. Рассыпавшиеся по горе солдаты, сидя у костров возле палаток, должны были видеть красные сполохи, пробивавшиеся сквозь дым. В эту ночь и спустились на веревках со скалы четверо, отвечавших за сохранность сокровища. Их путь проходил почти над тем местом, где догорал чудовищный костер, накормленный человеческой плотью.

За пятиугольным замком Монсегюр народные предания закрепили название — «Проклятое место на святой горе». Сам замок находится на возвышенности, находящейся на юго-западе Франции. Построен он был на месте святилища, существовавшего в дохристианские времена. Сама возвышенность была небольшой, но имела крутые склоны, поэтому замок считался неприступным (на древнем диалекте название Монсегюр звучит как Монсюр — Надежная гора).

С этим краем связаны легенды и сказания о рыцаре Парсифале, о Святом Граале и, конечно, о волшебном замке Монсегюр. Окрестности Монсегюра поражают своей загадочностью и мистичностью. С Монсегюром связаны и трагические исторические события.

В 1944 году союзникам, в ходе кровопролитных боев, удается отбить у немцев замок Монсегюр. Крепость защищали остатки 10-й немецкой армии. Сопротивление немцы оказали яростное — осада замка союзниками длилась долгих 4 месяца. Только массированные бомбардировки и высадка усиленного десанта позволили союзникам захватить замок. Интересный факт: когда союзники приблизились к Могсегюру, на одной из башен взвился огромный флаг, на котором был изображен один из языческих символов — кельтский крест. Из древнегерманских летописей известно, что к такому ритуалу прибегали в том случае, когда требовалась помощь высших сил — но немцам это не помогло и замок пал.

Также и 850 лет назад замок Монсегюр стал центром драматических событий, оставивших заметный след в европейской истории. Французская армия, подстрекаемая инквизицией Святейшего престола, осадила замок. Целый год крестоносцы пытались захватить Монсегюр, защищаемый двумястами еретиками-катарами. У защитников замка был выбор — уйти с миром, но они предпочли взойти на костер, доказав приверженность своей вере.

Надо сказать, что до сих пор никто не может с уверенностью сказать, откуда в Южную Францию проникли катары. Суть учения катаров: «Нет одного бога, есть два, которые оспаривают господство над миром. Это бог добра и бог зла. Бессмертный дух человечества устремлен к богу добра, но бренная его оболочка тянется к темному богу. Земной мир считается царством Зла, а мир небесный, где обитают души людей, — пространством, в котором торжествует Добро». Катары достаточно упорно несли в массы свое учение — по всем дорогам Франции ходили люди в остроконечных колпаках и рассказывали об основных законах своей веры. Некоторые из катаров порывали с прежней жизнью, давали обет аскетизма, отказывались от имущества, придерживаясь всех запретов веры, — их называли «совершенными» и им были открыты все тайны учения. Те, кто частично соблюдал заповеди веры, назывались «профанами». Приверженцами новой веры становились многочисленные рыцари и знать. Они не признавали католическую веру, считая ее порождением зла.

Католики не могли не объявить еретикам войну. Открытые и кровавые столкновения начались в 1208 году. Католические епископы организовали крестовый поход, кличем которого стали слова: «Катары — гнусные еретики! Надо огнем выжечь их, да так, чтобы семени не осталось…». Когда один из католических воинов спросил как отличить катаров от добропорядочных граждан, папский легат ответил: «Убивайте всех: Бог узнает своих!».

Крестоносцы опустошили некогда цветущий край, катаров вырезали целыми городами. К 1243 году оплотом катаров остался только замок Монсегюр. 11 месяцев малочисленный гарнизон замка Монсегюр сдерживал атаки 10 тысяч крестоносцев. Защитники крепости стали символом мужества и стойкости. Но и мистики хватало! Епископ Бертран Марти, организовавший защиту Монсегюра, отправил из крепости двух верных людей, которые сумели вынести из замка сокровища катаров. До сих пор драгоценности не найдены, хотя предполагается, что сокровища находятся в одном из гротов графства Фуа. За день до сдачи замка четверо «совершенных», спустившись на веревках с высоты 1200 метро, унесли из замка некий сверток. Все попытки крестоносцев перехватить смельчаков не увенчались успехом. Вряд ли в этом свертке было золото или серебро — рисковать жизнью из-за этого никто бы не стал. Следовательно, спасенное сокровище катаров было совсем иного свойства.

«Совершенные» всегда считали замок Монсегюр святым местом. Сам замок был построен по их чертежам. Здесь катары совершали обряды и хранили свои священные реликвии.

В 1964 году на одной из стен замка были обнаружены насечки, значки и чертеж. Как выяснилось, это был план подземного хода, который шел под замком и выходил к ущелью. В самом подземелье были обнаружены скелеты с алебардами, предметы, с нанесенными на них катарскими символами. Найдена была свинцовая пластинка, сложенная пятиугольником. Пятиугольник считался символом «совершенных». Катары обожествляли пятиугольник, считая его символом распыления материи, символом рассеивания и человеческого тела. Ученые полагают, что в Монсегюре «был заложен ключ к обрядам — тайна, которую «совершенные» унесли с собой в могилу».

До сих пор масса энтузиастов пытаются найти в окрестностях Монсегюра драгоценности и золото катаров. Но самый большой интерес вызывает святыня, которую спасли четыре смельчака.

Есть предположения, что «совершенные» владели Святым Граалем. До сих пор в Пиренеях можно услышать легенду: «Когда стены Монсегюра еще стояли, катары охраняли Священный Грааль. Но Монсегюр был в опасности. Рати Люцифера расположились под его стенами. Им нужен был Грааль, чтобы снова заключить его в корону их властелина, из которой он выпал, когда падший ангел был повержен с небес на землю. В момент наивысшей для Монсегюра опасности с неба явился голубь и своим клювом расщепил гору Табор. Хранительница Грааля бросила ценную реликвию в недра горы. Гора сомкнулась, и Грааль был спасен».

Что же такое этот знаменитый Грааль? Одни считают, что это сосуд, в котором находится кровь Христа, другие — что это блюдо Тайной вечери, третьи считают его неким рогом изобилия. По легендам, Грааль обладает магическими свойствами — может открывать тайные знания, излечивать от недугов. Считается, что Грааль может увидеть только человек чистый душой и сердцем. Его обладатель обретал святость.

Есть версия, что катары обладали знаниями о земной жизни Христа, о его жене и детях, которые после распятия Иисуса были тайно вывезены на юг Галлии. Предполагают, что именно евангельская Магдалина и была женой Иисуса. Потомки Спасителя породили знаменитую династию Мерровингов (род святого Грааля).

Существует предание, что Грааль из Монсегюра был передан в замок Монреаль-де-Со, а затем доставлен в один из соборов Арагона или был передан в Ватикан. Но, к сожалению, никаких документальных подтверждений этим предположениям нет.

Не исключено, что Грааль до сих пор находится в Монсегюре. Ведь недаром, Гитлер, мечтавший покорить весь мир, организовал поиски Грааля в Пиренеях. Немецкие агенты, под видом ученых, исследовали все монастыри, замки, горные пещеры и храмы вокруг замка Монсегюр. Гитлер, полагал, что с помощью Грааля сможет переломить ход войны в свою пользу. Только фашистский лидер не учел того, что преступных хранителей чаши Грааля, тех, кто сеет зло, настигнет Божий гнев.