Вообще-то Виталий Мельников (родители назвали его Вильфрид , а стал он известен как Вилли ) уже однажды умер. Клиническая смерть настигла его после ранения в голову 22 ноября 1985 года возле города Герат на северо-западе Афганистана, куда он попал в составе ограниченного советского воинского контингента «для выполнения интернационального долга». С тех пор именно эту дату Вилли Мельников считал своим вторым днем рождения.
Пулевое ранение в голову и контузия от подрыва на мине не помешали этому сильному и мужественному человеку, двигателем которого были любопытство и инстинкт саморазвития, овладеть десятками языков. Точное число их никому не известно, хотя Википедия утверждает, что Вилли Мельников, о лингвистическом феномене которого снимали передачи и научно-популярные фильмы, знал свыше 100 языков. Знакомые, впрочем, уверяют, что было их гораздо больше. Например, в Интернете встречается цифра 114 или 106 — именно на таком количестве языков у Вилли Мельникова есть поэтические тексты (он автор шести сборников стихотворений, участник многочисленных альманахов и антологий).
Научный сотрудник московского НИИ вирусологии им. Д.И.Ивановского и кандидат медицинских наук, Вилли Мельников прославился в основном не как ученый, интересы которого лежали на пересечении молекулярной биологии и энтомологии, но как деятель неофициальной культуры, стремившийся к синтезу самых разных видов искусства и творческих практик. Мельников делал коллажи и лингвогобелены, украшаемые надписями на всевозможных языках, активно развивал отечественный мейл-арт, участвовал в музыкальных перформансах и хеппенингах (один из самых известных его тандемов сложился с Германом Виноградовым внутри проекта «БИКАПОния Небесного Леса»). Сам Вилли говорил о своей художественной деятельности как о «симбиозе контрастов», для которого постоянно придумывал новые жанры. Это была «фотоживопись» и «сотография», «лингводизайн» и «драконография», «люменоскрипты» (фотостихоглифы) и «муфтолингвы», а также дизайн ювелирных украшений и обложек виниловых дисков. Эти футуристические, по сути будетлянские, эксперименты расколдовывания русского «самовитого слова» делали Вилли Мельникова наследником и продолжателем традиций революционного русского авангарда.
Расцвет творческой активности Вилли Мельникова пришелся на 1980-1990-е годы, когда его лингвогобелены и визуальные поэтические тексты публиковались в легендарной газете «Гуманитарный фонд» и неподцензурных альманахах, участвовали во многочисленных выставках. Визуальные композиции Мельникова, его графические тексты и листы находятся в собраниях художественных галерей России и стран Европы, в частных коллекциях обеих Америк, в Австралии, в Японии, а также в Интернете. Со стороны порой казалось, что Мельников разбрасывается своим дарованием, однако теперь со всей очевидностью становится заметным единство его творческой деятельности, осуществляемой по одному, лишь ему ясному плану, для обозначения которого он ввел особое понятие — «метахимия».
Кстати, так — «Метахимия люков» — назывался проект Вилли Мельникова, показанный в феврале этого года в московском Музее воды. Кажется, именно эта выставка раскрашенных и преображенных фотоснимков, рассказывающая о том, что «люки — это таблетки, принимаемые дорогами, страдающими от дромоальгии» (головной боли, вызываемой дорожным движением), стала последним большим арт-проектом Мельникова. Символично, что связан он именно с мигренями.
Наследие Мельникова сложно поддается классификации, точно Вилли специально придумывал сложности для будущих исследователей, создавая объекты мимо всех общепринятых дефиниций и жанров. После клинической смерти в 1985-м Вилли Мельников успел сделать очень много, хотя и его вторая жизнь прервалась внезапной болезнью. Девятнадцатого августа этого года у него произошел инсульт, и сразу же в Интернете появились призывы друзей-художников помочь уникальному поэту-полиглоту, положившему жизнь на расширение границ русской поэтической и визуальной культуры. Художники и поэты начали собирать деньги на лечение и уход. Увы, болезнь победила, и вторая жизнь Вилли Мельникова оборвалась на 54-м году жизни.
Вилли МЕЛЬНИКОВ: ИСПОВЕДЬ ПОЛИГЛОТА
Вилли владеет более чем
100 языками мира. Москвич. Родился в 1962 г.
В 1985 г. при выполнении интернационального долга в Афганистане чудом остался
жив после тяжёлого осколочного ранения и контузии. У него была поражена левая
височная доля мозга. Врачи опасались, что после такого ранения возможны
психопатологические последствия. И действительно, Вилли изменился: у него
открылось множество талантов, проснулась феноменальная память, которая дала
возможность изучать не только языки, но и множество других наук: энтомологию,
вирусологию, астрофизику. Основная профессия - врач, биолог-вирусолог,
научный сотрудник Института вирусологии им. Ивановского.
Учёные бьются над разгадкой феноменальных способностей Вилли МЕЛЬНИКОВА, с
которым нам удалось познакомиться. А мы увидели не только всевозможные
таланты, но и потрясающую личность - скромного, интеллигентного, милого,
обаятельного человека.
Сегодня Вилли необычайно популярен в Москве. О нём пишут статьи, его
приглашают сниматься в кино. С осени 2004 г. он пробовал себя как киноактёр.
В октябре в Киеве на киностудии им. А.Довженко он снялся в художественном
фильме "Мир меня не поймал" - о великом украинском философе XVIII
века Григории Сковороде (реж. Ю. Зморович).
Сейчас снимается в экранизации 12-серийного фильма по роману Б. Пастернака
"Доктор Живаго" (реж. А.Прошкин) в роли Вольдемара - приятеля
эсеров-анархистов, экзотического персонажа, уверенного в своей
просветлённости и отмеченности свыше, т.е. типажа, которого в жизни Вилли терпеть
не может!..
Смешное слово "полиглот" у меня всегда ассоциировалось с "обжорой".
Впрочем, во многом это и есть не то языковое обжорство, не то лингвистическая
наркомания: чем большим количеством языков овладеваешь (а если точнее - они
овладевают тобой), тем дальше хочется исследовать ещё неведомые тебе, -
срабатывает эффект недостижимой линии горизонта. А по оценкам специалистов,
на планете Земля - около трёх с половиною тысяч языков и диалектов. Поэтому
я, владея лишь девяносто семью из них (включая пригоршню древних), сожалею о
краткости жизни и недоумеваю над действиями "Горца" Дункана МакЛауда,
который всё своё многосотлетнее существование посвятил отрубанию голов своих
собратьев по несчастью!.. Кстати, мне нередко приходится встречать сомнения в
моей человеческой природе: мне объявляют, что полиглотство - это не дар
Божий, а гостинец сатаны! Так что реальное Средневековье в сознании людей и
не думает кончаться...
Как мне это удалось? Для меня самого здесь начинается территория загадок:
ведь навскидку кажется, что полиглотство пришло ниоткуда. Хотя стартовые
ступени всё-таки были. В четырёхлетнем возрасте я увлёкся энтомологией, а
поскольку названия насекомых нужно было знать как по-русски, так и по-латыни,
то с последней всё и началось.
Классу к шестому в моём багаже присутствовали немецкий и скандинавские языки,
включая древние рунические типы письменности. Просыпался интерес к романской,
кельтской группам, магнитами замаячили языки Востока и североамериканских
индейцев... Но в школе моя половина класса изучала английский, а он-то мне
как раз и не давался. Так что переходный экзамен в конце восьмого класса я
отвечал учительнице немецкого, а "англичанка" сидела рядом и,
кажется, ревновала...
Сразу после десятого класса я поступил в Московскую ветеринарную академию.
Моими однокурсниками стали ребята из африканских стран, оказавшиеся открытыми
и благодарными собеседниками. Они были польщены, встретив мой интерес в
отношении их племенных наречий. Так в мой мир вселились языки суахили, мандэ,
зулушу, эве, йоруба, мванга, хтачингу, догон... А учившиеся на других
факультетах аргентинцы и чилийцы снабжали меня экзотическими языками
южноамериканских народов.
Дома же я вертел ручку настройки радиоприёмника "Океан" и
"висел на языках" дикторов радиостанций всего мира, вслушиваясь в
произношение и интонацию. Но студенческую эпоху сменила донельзя контрастная
ей армейская - меня призвали на срочную службу солдатом Советской армии. Моя
часть базировалась в Туркмении, но долго пробыть там мне не довелось:
возглавлявшему особый отдел этой ракетной бригады полковнику показалось
подозрительным моё знание нескольких языков (тогда ещё шести). Мне был
предложен ультиматум: сознаться, у каких иностранных разведок я в услужении.
И когда до меня дошла вся серьёзность происходящего абсурда, сочувствовавшие
офицеры части посоветовали подать рапорт о переводе в действующую Сороковую
армию. Так я оказался участником войны в Афганистане (1984-85 гг.). Но мне
всегда казалось, что главным принципом выживания в самой безнадёжной ситуации
должно стать умение приручить эту ситуацию, заставив её работать на себя. И я
начал впитывать речь обитающих в этой стране народов. И когда в начале января
1986-го я, сойдя с поезда "Ашхабад-Москва", поздоровался с родным
городом на пяти новоприобретённых языках, то нацелившийся было на меня
военный патруль почему-то раздумал ко мне подходить...
Осмелюсь заявить - неспособных к языкам нет! Есть лишь те, кто в силу неких
досадных причин не успел ещё осознать то многомерье и разноокрасье жизни,
которые она получает в дар от языков, одновременно сбрасывая с себя
стереотипы, банальности и скуку. Основная моя языкопознавательная волна
родилась в те годы, когда различные словари и курсы языков свободно лежали в
словарных отделах "букинистов" и стоили копейки. А к началу
языкового бума (в конце перестройки) моя лингвистическая коллекция продолжала
пополняться уже через живых носителей: появились приятели в большинстве стран
мира. Среди них люди, подарившие мне свои родные языки, многие из которых
изолированные, то есть не имеющие родственных себе. Это, например, языки
японских айнов, бирманских гэрулау, вьетнамских руккьюм, каталонских басков,
британских пиктов, карибских гуанчи, австралийских калкадунов, аргентинских рдеогг-семфанг,
сибирских юкагиров, камчатских ительменов, филиппинских икшью, калифорнийских
хопи, канадских тлинкитов или индейцев-шайеннов из североамериканского штата
Вайоминг... Не говорю уже о таких "Вавилонах", как Африка, Индия
или Кавказ! Само по себе полиглотство настолько ошарашивает людей, вызывая
зачастую далеко не доброжелательную реакцию, что мало кому приходит в голову
поинтересоваться о механизме самого феномена - не то дара, не то проклятия,
заложником которого я стал. Моим собеседникам становится не до того, чтобы
взглянуть, что же я делаю из всех моих языков? А ведь в этом - один из ключей
к многоязычию!
Прежде всего, мой главный критерий знания языка - писать на нём поэтические
тексты, думать на нём в зависимости от ситуации и настроения. Я привык
относиться к любому языку двояко: с одной стороны, он - живое существо, мой
старший брат по разуму; а с другой - это стройматериал для создания моего
авторского арт-пространства. И даже тот, кто привык считать себя человеком не
творческим (условия жизни и/или род занятий к творчеству якобы не
располагают), непременно откроет для себя огромный психотерапевтический
потенциал языковых ландшафтов, будто всмотревшись в мир сквозь фасеточный
глаз стрекозы.
Случалось, что жизнь навязывала мне экзотические обстоятельства совсем не
радужного свойства, но они оборачивались трамплинами в языкознание и другие
ниши человеческого интеллекта. Самый жёсткий из таких случаев - моя афганская
контузия взрывною волной от разорвавшейся рядом мины. Несколько моих
однополчан при этом погибли, а сам я, пройдя через клиническую смерть,
вернулся из запредельности с перекроенным восприятием окружающего. Контузия
долго мешала мне жить уже после войны, но мне удалось перепрыгнуть чрез неё,
погружаясь во взаимоконтрастные области знаний и становясь в этом смысле
многостаночником (или как я привык про себя говорить, мультименталистом). И
жизнь на стыке таких разностей - ещё один ключ к полиглотству: как в физике
между плюсом и минусом возникает электрический ток, так и при путешествиях
между далёкими друг от друга сферами знаний также проскакивает некое подобие
искры зажигания, заводящая мотор полиглотства. Но этот двигатель, в отличие
от автомобильного, не только перерабатывает топливо, но и рождает своё,
принципиально новое. Одним из вариантов последнего у меня стал литературный
стиль неологизмов, слов-образов-кентавров, который я назвал "муфтолингва".
Скажем, поговорка "долг платежом красен" будет в данном стиле
звучать так: "Задолжадность возвращедростью красна!". Или - о
песне: "Мерзлятся, медитая, льдинозавры...". А вот -
предостережение: "Не всякая заглядевушка сможет стать головокруженщиной,
а тем более дожить до неувядамы!..".
В моём арсенале есть немало языков, которые я освоил только для того, чтобы
читать любимых авторов в оригинале. А поскольку поэзия изначально
непереводима, то Артюра Рэмбо по-настоящему стоит читать лишь по-французски,
Данте - по-итальянски, Сэй-Сёнагон - по-японски, Хайяма - на фарси, Библию - на
древнееврейском и греческом...
Общая ошибка приступающих к новому для них языку - стремление зазубривать как
можно больше слов, не задумываясь над идиоматикой и фразеологией языка. А
ведь в них - его душа! Например, русской идиоме "после дождичка в
четверг" соответствуют: в немецком - "когда собаки залают
хвостами", в тибетском - "когда скалы станут мягче облаков", в
бенгальском - "когда обезьяна поклонится брахману", а в болгарском
- "когда зазнавшаяся свинья в жёлтых шлёпанцах на грушу
вскарабкается"! В языке же полинезийцев острова Таити до сих пор бытует
оборот "когда Гоген налоги заплатит", родившийся ещё при жизни
поселившегося там в конце 19-го века художника Поля Гогена.
Как видите, при таком подходе изучение языков превращается в истинное
приключение на других планетах! К тому же у каждой из планет непременно
открываешь разномастные спутники. Ими становятся разные варианты одного
языка, например общепривычного английского: здесь и его американский вариант
со своими особенностями в каждом штате; и новозеландский с австралийским,
впитавшие слова и обороты из языков аборигенских племён; и канадский фринглиш;
и гавайский пиджэн...
И ещё один секрет: довольно эффективным оказывается изучение двух и более
языков параллельно, причём из различных групп (семей). Видимо, здесь
проявляется синергизм действия - когда максимальный результат достигается
совместным участием контрастов. Наконец, необходимо заметить: освоение языков
не должно превращаться в тупую самоцель, когда изучающий с мрачной решимостью
всякий раз берётся за книги, словно следуя расписанию некой мазохистской
повинности. Так недолго забыть и родной язык! Незнакомая ещё языковая
галактика должна стать и вашей советчицей, и исповедницей, и тогда лишь
обернётся вашей наставницей и путём к самопознанию, сделав вас неприступными
для депрессий и серых будней - или, говоря на муфтолингве, "действисельности
и повседнервности".
Материал подготовила С. ЖИЛЬЦОВА
Газета "НОВЫЙ ПЕТЕРБУРГЪ"
Смешное слово «полиглот» у меня всегда ассоциировалось с «обжорой». Впрочем, во многом это и есть не то языковое обжорство, не то лингвистическая наркомания: чем большим количеством языков овладеваешь (а если точнее — они овладевают тобой), тем дальше хочется исследовать ещё неведомые тебе, — срабатывает эффект недостижимой линии горизонта. А по оценкам специалистов, на планете Земля — около трёх с половиною тысяч языков и диалектов. Поэтому я, владея лишь девяносто семью из них (включая пригоршню древних), сожалею о краткости жизни и недоумеваю над действиями «Горца» Дункана МакЛауда, который всё своё многосотлетнее существование посвятил отрубанию голов своих собратьев по несчастью!.. Кстати, мне нередко приходится встречать сомнения в моей человеческой природе: мне объявляют, что полиглотство — это не дар Божий, а гостинец сатаны! Так что реальное Средневековье в сознании людей и не думает кончаться…
Как мне это удалось? Для меня самого здесь начинается территория загадок: ведь навскидку кажется, что полиглотство пришло ниоткуда. Хотя стартовые ступени всё-таки были. В четырёхлетнем возрасте я увлёкся энтомологией, а поскольку названия насекомых нужно было знать как по-русски, так и по-латыни, то с последней всё и началось.
Классу к шестому в моём багаже присутствовали немецкий и скандинавские языки, включая древние рунические типы письменности. Просыпался интерес к романской, кельтской группам, магнитами замаячили языки Востока и североамериканских индейцев… Но в школе моя половина класса изучала английский, а он-то мне как раз и не давался. Так что переходный экзамен в конце восьмого класса я отвечал учительнице немецкого, а «англичанка» сидела рядом и, кажется, ревновала…
Сразу после десятого класса я поступил в Московскую ветеринарную академию. Моими однокурсниками стали ребята из африканских стран, оказавшиеся открытыми и благодарными собеседниками. Они были польщены, встретив мой интерес в отношении их племенных наречий. Так в мой мир вселились языки суахили, мандэ, зулушу, эве, йоруба, мванга, хтачингу, догон… А учившиеся на других факультетах аргентинцы и чилийцы снабжали меня экзотическими языками южноамериканских народов.
Дома же я вертел ручку настройки радиоприёмника «Океан» и «висел на языках» дикторов радиостанций всего мира, вслушиваясь в произношение и интонацию. Но студенческую эпоху сменила донельзя контрастная ей армейская — меня призвали на срочную службу солдатом Советской армии. Моя часть базировалась в Туркмении, но долго пробыть там мне не довелось: возглавлявшему особый отдел этой ракетной бригады полковнику показалось подозрительным моё знание нескольких языков (тогда ещё шести). Мне был предложен ультиматум: сознаться, у каких иностранных разведок я в услужении. И когда до меня дошла вся серьёзность происходящего абсурда, сочувствовавшие офицеры части посоветовали подать рапорт о переводе в действующую Сороковую армию. Так я оказался участником войны в Афганистане (1984-85 гг.). Но мне всегда казалось, что главным принципом выживания в самой безнадёжной ситуации должно стать умение приручить эту ситуацию, заставив её работать на себя. И я начал впитывать речь обитающих в этой стране народов. И когда в начале января 1986-го я, сойдя с поезда «Ашхабад-Москва», поздоровался с родным городом на пяти новоприобретённых языках, то нацелившийся было на меня военный патруль почему-то раздумал ко мне подходить…
Осмелюсь заявить — неспособных к языкам нет ! Есть лишь те, кто в силу неких досадных причин не успел ещё осознать то многомерье и разноокрасье жизни, которые она получает в дар от языков, одновременно сбрасывая с себя стереотипы, банальности и скуку. Основная моя языкопознавательная волна родилась в те годы, когда различные словари и курсы языков свободно лежали в словарных отделах «букинистов» и стоили копейки. А к началу языкового бума (в конце перестройки) моя лингвистическая коллекция продолжала пополняться уже через живых носителей: появились приятели в большинстве стран мира. Среди них люди, подарившие мне свои родные языки, многие из которых изолированные, то есть не имеющие родственных себе. Это, например, языки японских айнов, бирманских гэрулау, вьетнамских руккьюм, каталонских басков, британских пиктов, карибских гуанчи, австралийских калкадунов, аргентинских рдеогг-семфанг, сибирских юкагиров, камчатских ительменов, филиппинских икшью, калифорнийских хопи, канадских тлинкитов или индейцев-шайеннов из североамериканского штата Вайоминг… Не говорю уже о таких «Вавилонах», как Африка, Индия или Кавказ! Само по себе полиглотство настолько ошарашивает людей, вызывая зачастую далеко не доброжелательную реакцию, что мало кому приходит в голову поинтересоваться о механизме самого феномена — не то дара, не то проклятия, заложником которого я стал. Моим собеседникам становится не до того, чтобы взглянуть, что же я делаю из всех моих языков? А ведь в этом — один из ключей к многоязычию! Прежде всего, мой главный критерий знания языка — писать на нём поэтические тексты, думать на нём в зависимости от ситуации и настроения. Я привык относиться к любому языку двояко: с одной стороны, он — живое существо, мой старший брат по разуму; а с другой — это стройматериал для создания моего авторского арт-пространства. И даже тот, кто привык считать себя человеком не творческим (условия жизни и/или род занятий к творчеству якобы не располагают), непременно откроет для себя огромный психотерапевтический потенциал языковых ландшафтов, будто всмотревшись в мир сквозь фасеточный глаз стрекозы.
Случалось, что жизнь навязывала мне экзотические обстоятельства совсем не радужного свойства, но они оборачивались трамплинами в языкознание и другие ниши человеческого интеллекта. Самый жёсткий из таких случаев — моя афганская контузия взрывною волной от разорвавшейся рядом мины. Несколько моих однополчан при этом погибли, а сам я, пройдя через клиническую смерть, вернулся из запредельности с перекроенным восприятием окружающего. Контузия долго мешала мне жить уже после войны, но мне удалось перепрыгнуть чрез неё, погружаясь во взаимоконтрастные области знаний и становясь в этом смысле многостаночником (или как я привык про себя говорить, мультименталистом). И жизнь на стыке таких разностей — ещё один ключ к полиглотству: как в физике между плюсом и минусом возникает электрический ток, так и при путешествиях между далёкими друг от друга сферами знаний также проскакивает некое подобие искры зажигания, заводящая мотор полиглотства. Но этот двигатель, в отличие от автомобильного, не только перерабатывает топливо, но и рождает своё, принципиально новое. Одним из вариантов последнего у меня стал литературный стиль неологизмов, слов-образов-кентавров, который я назвал «муфтолингва». Скажем, поговорка «долг платежом красен» будет в данном стиле звучать так: «Задолжадность возвращедростью красна!». Или — о песне: «Мерзлятся, медитая, льдинозавры…». А вот — предостережение: «Не всякая заглядевушка сможет стать головокруженщиной, а тем более дожить до неувядамы!..».
В моём арсенале есть немало языков, которые я освоил только для того, чтобы читать любимых авторов в оригинале. А поскольку поэзия изначально непереводима, то Артюра Рэмбо по-настоящему стоит читать лишь по-французски, Данте — по-итальянски, Сэй-Сёнагон — по-японски, Хайяма — на фарси, Библию — на древнееврейском и греческом…
Общая ошибка приступающих к новому для них языку — стремление зазубривать как можно больше слов, не задумываясь над идиоматикой и фразеологией языка. А ведь в них — его душа! Например, русской идиоме «после дождичка в четверг» соответствуют: в немецком — «когда собаки залают хвостами», в тибетском — «когда скалы станут мягче облаков», в бенгальском — «когда обезьяна поклонится брахману», а в болгарском — «когда зазнавшаяся свинья в жёлтых шлёпанцах на грушу вскарабкается»! В языке же полинезийцев острова Таити до сих пор бытует оборот «когда Гоген налоги заплатит», родившийся ещё при жизни поселившегося там в конце 19-го века художника Поля Гогена.
Как видите, при таком подходе изучение языков превращается в истинное приключение на других планетах! К тому же у каждой из планет непременно открываешь разномастные спутники. Ими становятся разные варианты одного языка, например общепривычного английского: здесь и его американский вариант со своими особенностями в каждом штате; и новозеландский с австралийским, впитавшие слова и обороты из языков аборигенских племён; и канадский фринглиш; и гавайский пиджэн…
И ещё один секрет: довольно эффективным оказывается изучение двух и более языков параллельно, причём из различных групп (семей). Видимо, здесь проявляется синергизм действия — когда максимальный результат достигается совместным участием контрастов. Наконец, необходимо заметить: освоение языков не должно превращаться в тупую самоцель, когда изучающий с мрачной решимостью всякий раз берётся за книги, словно следуя расписанию некой мазохистской повинности. Так недолго забыть и родной язык! Незнакомая ещё языковая галактика должна стать и вашей советчицей, и исповедницей, и тогда лишь обернётся вашей наставницей и путём к самопознанию, сделав вас неприступными для депрессий и серых будней — или, говоря на муфтолингве, «действисельности и повседнервности».
Впервые, о Виталии Робертовиче Мельникове , более известным как Вилли Мельников, я услышал в конце 80-х, впрочем, уже не помню когда точно, но очень давно. Спустя годы довелось встретиться с Виталием Робертовичем лично и не раз: в и 2010 годах на выставках моего друга Алексея Акиндинова . Виталий неоднократно гостил в Рязани, кажется в последний раз это было летом 2015 года, не задолго до его смерти.
Чрезвычайно интересный человек, не зависимо от того, насколько соответствовало действительности то, что он говорил о себе и что о нём писали: полиглот, владеющий более сотней языков, поэт, фотохудожник, кандидат медицинских наук, вирусолог, священник... В числе его знакомых (или друзей) числятся Пол Маккартни, Рей Манзарек (The Doors), Том Уэйтс, Джефф Линн (Electric Light Orchestra), Надежда Мандельштам, Фаина Раневская, отец Александр Мень, Владимир Высоцкий, Генрих Сапгир, Юрий Мамлеев, Андрей Тарковский, Олег Янковский, о. Александр Мень, Борис Гребенщиков, Сергей Летов, Алексей Колчев, Виктор Цой, Александр Башлачев, Петр Вайль, Виктор Пелевин...
Верить или не верить всему перечисленному - личное дело каждого. Человек уже ушёл из жизни, а учитывая его известность, можно сказать - в историю. На просторах интернета не трудно найти огромное количество исследовательского материала относительно способностей Виталия (далее буду называть его Вилли, - как он сам предпочитал себя именовать) в основном критических . Заинтересовавшись этим человеком, особенно после второй встречи с ним, собственные исследования проводил и я (возможно они облегчат работу тем, кто так же заинтересуется жизнью и творчеством Вилли Мельникова). Не буду останавливаться на них подробно, скажу лишь: все они склонили меня к мысли, что едва ли Вилли владел вообще какими либо языками, кроме русского, возможно одним-двумя на уровне школьной программы, но это моё личное мнение. Желающие могут самостоятельно проверить знания Вилли, воспользовавшись, например, этим видео и аудио-функцией яндекс или гугл-переводчика . Равно, некоторые биографические данные Вилли Мельникова, по мере знакомства с ними, казались мне всё более сомнительными, если не сказать больше.., но воздержусь.
Первое знакомство с Вилли не вызвало у меня особых сомнений в его феноменальных способностях, разве что, «прочтения» картин Алексея Акиндинова на всех мыслимых и немыслимых языках, включая, гипотетический ронго-рого, я посчитал забавной шуткой. В качестве апофеоза подобных экспериментов можно вспомнить популярное на Ютьюбе «чтение» пня .
Ещё был квартирник: полиглот, облаченный в знаменитый, исписанный неведомыми начертаниями халат, эффектно читал не менее загадочные тексты. Из гортани Вилли извергались звуки напоминающие мычания, сопения, бульканья… Несколько резанули слух его высказывания относительно канонического перевода Библии, но я не предал этому особого значения.
В 2010 году, сидя с Вилли уже за столом, по случаю открытия упомянутой выше выставки, я испытал некоторое недоумение когда он неожиданно поведал собравшимся, что закончил Московскую духовную академию (заочно) и является пресвитером Никандром. Более всего меня удивило то обстоятельство, что пресвитер, по мнению Вилли, это «священник в миру, то есть не приписанный к какому либо приходу». Подтверждения данному высказыванию можно найти и в ряде интернет-публикаций» (ссылка 1 , ссылка 2). Но коснусь я этой темы позже.
Далее постараюсь собрать воедино некоторые биографические данные Вилли Мельникова о самом себе, а может быть отчасти выдуманных журналистами или ошибочно понятых ими (как бы то ни было, объективных данных о жизни этого человека мне найти почти не удалось). Постараюсь критически исследовать некоторые события в жизни знаменитого полиглота, при этом, заранее признаю свои изыскания не мало субъективными в части оценок и предположений, а так же не претендующими на полноту и достоверность по фактическому материалу. Сам, являясь ветераном боевых действий, мне особенно не хотелось бы ошибиться в той части исследований, которые касается афганского периода в жизни Вилли. Предположу так же, что нестыковки в его рассказах могут быть вызваны допущенной им неправдой в отдельных деталях из которых логически следует отрицание главного.
I. Начало.
Предки Вилли Мельникова по обоим линиям происходили из дворян (по отцу столбовые , по матери «выслужившие свой чин» ). Причём по линии отца были «древнегерманских, скандинавских кровей», прадед носил фамилию Сторквист (на старошведском значит «Мельник, на крыше мельницы которого птица свила гнездо и послужила ему счастливой приметой в жизни » ссылка1 ) - кажется слишком длинно для одного слова... Я перевёл бы как аист на веточке (швед: stork - аист, kvist - веточка; или мудрый аист: vist - наречие близкое к «мудрый» если верить яндекс-переводчику), впрочем шведский не знаю. « В 13 лет родители мне [Вилли] раскрыли семейную тайну. Оказалось, что моя настоящая фамилия - Сторквист... Мой дед был шведом, бабушка исландкой. Как ветеринарный врач он был приглашен в революционную Россию по линии Коминтерна, но попал в жернова сталинской мясорубки (ссылка) ». Ещё одна уточняющая публикация: «Приезд в Москву осенью благословенного 1937 года стоил жизни моему деду, социал-демократу, который был тут же объявлен шведским шпионом» (ссылка)(авт.: в единой базе репрессированных «Мемориал» Сторквист среди репрессированных не значится) . «Отцу… ничего не оставалось, как для спасения семьи сменить фамилию на Мельников. А имя по паспорту - Виталий - я сменил сам на Вилли, потому что отец хотел назвать меня Вильфредом» (ссылка) - не думаю, что ко времени разоблачения культа личности, а тем более в более поздний период была необходимость в смене фамилии, особенно учитывая, что сын «врага народа» смог поступить в военный ВУЗ. Не думаю, что смена фамилии вообще, что-то принципиально меняла для компетентных органов и при поступлении на службу происхождение человека так или иначе было бы установлено. Что касается имени, то формально Вилли его не менял: «Полностью мое имя Вильфред - человек доброй воли или просто доброжелательный. В честь древнегерманских и скандинавских предков отца. В паспорте написано Виталий, но я это имя ненавижу, меня от него переворачивает. Оно не мое, не «фэншуит» оно мне, как говорится. Когда мне исполнилось 13 лет, и отец раскрыл, что вообще-то меня должны звать Вильфред, Вилли, я сразу понял, что это мое настоящее имя. А для паспорта сойдет и Виталий» (ссылка видео на 4.23 мин.).
Если верить ещё одному интервью, не только дед Вилли был родом из зарубежья, но и «отец - полушвед, полуисландец - был привезен родителями из Скандинавии по социал-демократической линии» (ссылка) - что за страна такая, Скандинавия? Надо полагать из Швеции. И почему «полушвед, полуисландец», рождённый в Скандинавии, носил отчество Иванович? Вероятно, оно было созвучно имени отца.
Отец был партийным, выпускником Военной академии им. Фрунзе (на сохранившихся фото эмблемы на петлицах напоминают артиллерийские: ). Будучи специалистом по «точной измерительной бортовой аппаратуре устанавливаемой на орбитальных станциях» Роберт Мельников работал в институте космических исследований, а так же привлекал сына в помощники в качестве переводчика.
(Елена Вениаминовна) - «кандидат микробиологии по части микробиологии научной промышленности» (на одном из видео она упоминает, что сдавала немецкий язык в аспирантуре). Вилли: «Мои предки по материнской линии приехали в Москву из Тульской губернии еще в последние годы правления государя Алексея Михайловича Тишай-шего… мама - русская. И до сих пор не знает ни одного языка, кроме родного. Отец хорошо знал датский, испанский, шведский, немецкий. И мне очень повезло, что бабушка - мамина мама, тоже была ветврачом. После войны она три года проработала в Монголии, до конца жизни хорошо помнила монгольский. Через нее я и познакомился с этой группой языков. А одними из первых моих языков были древнегреческий, латынь и старославянский » (ссылка). Скажем корректней: предки Вилли по материнской линии переехали в столицу из тульского края, так как Тульская губерния была образована только в царствование Павла I , который выделил Тульскую провинцию в состава Московской губернии, а при Алексее Михайловиче губерний вообще не было.
На пятом году своей жизни Вилли увлёкся энтомологией (раздел зоологии, изучающий насекомых). Здравствовавшая на тот момент прабабушка по материнской линии Елена Ивановна Григорова (умерла в 1972 году) оставила в наследство правнуку гимназические учебники древнегреческого и латыни которыми начал пользовался 4-х летний (?) внук. Родители прабабушки, до революции имели небольшое землевладение с домиком по соседству с Ясной Поляной. На праздники семья Григоровых-Журавововых (так звучала их полная фамилия) шла к Толстым, «Лев Николаевич становился на четвереньки... прабабушка [будущая] забиралась ему на спину, и он во круг ёлки на себе катал её как на лошадке» . Последние 30 лет Е.И. Григорова «просидела скрюченная, не ходячая на постели... и судорожно скрученными пальцами умудрялась как-то зажимать ручку и переписываться со всем миром от ГДР до Китая» ... (с кем конкретно она вела переписку и на каком языке - не сообщается). К прабабушке приезжали делегации: « помню, Валентина Терешкова приезжала, Гагарин приезжал ...» (авт: ... неужели и Гагарин..?), делегации из стран соцлагеря, «братского Китая, братской ГДР, из Италии кто-то был...» . Странно, что не было «делегации» из соответствующий органов, особенно учитывая должностное положение отца, но быть может Вилли об этом просто умолчал.
Совмещая выходцев из «Тульской губернии» с фамилией «Григоровы», получаем заявку на некоторое отношение к старинному дворянскому роду Григоровых , отдельные ветви которого отметились при первых Романовых и впоследствии были вписаны в родословную книгу Тульской губернии. :-)
Следы «Журавовых» тоже нашлись. В одном из выступлений (видео) Вилли Мельников поведал собравшимся следующее: «Тема Льва Толстого для истории моей семьи имеет особую роль, поскольку один из моих прадедов подавал большие литературные надежды и его даже привели к Льву Николаевичу… жили неподалёку… от Ясной Поляны… Лев Николаевич, как сейчас бы сказали, оказал энергичный промоушен… сборнику рассказов моего прадеда Николая Журавова, по материнской линии, под названием «Злая невестка» . Действительно такое сочинение «Злая невестка» существует (ссылка) и принадлежит некому Журавову (1862-1919), только не Николаю, а Ивану Герасимовичу - тульскому крестьянину, служившему половым в одном из трактиров вблизи Тулы. Иван Журавов был автором нескольких рассказов, напечатанных в изд. «Посредник», и воспоминаний о Толстом с которым был лично знаком (ссылка). Сохранились упоминания о Журавове в письмах Толстого (ссылка) и как минимум одно письмо адресованное непосредственно крестьянскому писателю, в котором Лев Николаевич в частности пишет: «Как вам не скучно, зная меня столько лет, обращаться ко мне всё с теми же просьбами, которых я исполнить никак не могу... Признаюсь, что обидно становится за вас, что вы не можете понять того, о чем я много раз говорил вам, что я деньги считаю таким же и еще больше злом, чем вино и всякий другой яд, и, считая их так, не могу держать их у себя... Любящий вас Лев Толстой». Если верить рассказу Вилли, следует предположить, что этот крестьянин породнился в браке с дворянами Григоровыми, от чего родилась та загадочная прабабушка Елена Ивановна Григорова.
Вилли Мельников на Русской народной линии, «Исповедь полиглота» : «Классу к шестому в моём багаже присутствовали немецкий и скандинавские языки, включая древние рунические типы письменности. Просыпался интерес к романской, кельтской группам, магнитами замаячили языки Востока и североамериканских индейцев…» В рамках школьной программы Вилли как и миллионы советских школьников изучал английский, но именно этот язык (наиболее популярный и соответственно проверяемый) полиглоту почему-то не давался, причём на столько, что мать Вилли давая интервью одному из телеканалов вспомнила, что его сына не хотели переводить в 9-й класс из за неудовлетворительного английского: «в восьмом классе меня вызывает преподаватель, говорит: "Вы знаете, мы не можем перевести его в девятый класс, он английский не может.., не знает...", потом что то в нём открылось и пошло и пошло...» (ссылка), «…с английским... возникли серьезные проблемы! Всему виной - личность учительницы-«англичанки». Суровая была дама, сталинской закваски. «Нефэншуел» я ей, и «троечку» мне поставили из жалости» (ссылка).
К моменту призыва в армию, английский Вилли всё же освоит, но не как все прочие британский, а его американский вариант (ссылка), в последующие годы: английский креольский (?), английский канадский, английский австралийский (ссылка). Более того, судя по следующей публикации, стремительные успехи в освоении английского были настолько грандиозными, что заинтересовали организаторов Олимпийских игр 1980 года: «…в восемнадцать лет не способный к английскому троечник [Вилли] уже работал переводчиком на Московской Олимпиаде с американцами и итальянцами» (ссылка).
«…когда отец купил радиоприемник «Океан 2003», по которому не глушили иностранные радиостанции, он [Вилли] стал познавать «вражеские» голоса на слух. После школы Вилли поступил в Московскую ветеринарную академию, где училось много иностранных студентов. И «качал» из них языки, просто болтая с ними на суахили, мандэ, зулушу, эве, йоруба, мванга, хтачингу, догон» (ссылка). Предположу, что даже при наличии феноменальной памяти невозможно, просто «болтая» как бы между прочим освоить столько языков. В лучшем случае, Вилли запомнил или записал некоторые слова или выражения из указанных языков и наречий (если они вообще существуют) и усвоил некоторые особенности их произношения.
II. Афганистан.
В 1984 году, после окончания института, Вилли призывают в армию: « Военной кафедры у нас не было. Я пошел служить солдатом, хоть и с высшим образованием» (ссыла с видео). Более конкретную дату можно услышать из прямой речи Вилли: «ни то 18, ни то 20 июля 1984 года» (видео на 16.40 мин.). Впрочем и здесь не без путаницы. В другом интервью Вилли утверждал, что был призван за 20 дней до смерти Фаины Раневской, которая, как известно, скончалась 19 июля 1984 года (видео на 4.06 мин).
Первоначально он служит в Туркмении, в ракетной части дислоцируемой в г. Байрамали (возможно в одной из частей 111-й ракетной бригады ТуркВО). Вернемся к упомянутому в самом начале видео с прямой речью Вилли: «мы обслуживали ракеты 8К14 более известные во всём мире как SS 20» (авт.: согласно Википедии, 8К14 - индекс ракет Р-17, по натовской классификации SS-1c,экспортное обозначение R-300).
«К армии уже хорошо знал с десяток языков. Сослуживец доложил в особый отдел части (часть была секретная - ракетная), что Вилли - полиглот. Особисты допросили его с пристрастием и записали в личном деле, что он является "шпионом". Трибунал и штрафной батальон был заменен Афганистаном» (ссылка). Оставим за скобками то обстоятельство, что последнее штрафное подразделение в истории нашей страны было расформировано в июне 1945 года, в других интервью Вилли выражается корректнее: «Я сначала попал в город Байрам-али, Туркмения, и там прознали, что есть такой новобранец, который владеет шестью языками, и меня «обвинили» заочно в шпионаже на шесть иностранных разведок. Я не сказал, что знаю латынь, а то бы разведок стало семь. Чтобы не загреметь в дисбат, где ещё меньше возможности выжить, мне пришлось по совету сочувствующих офицеров написать рапорт об отправке меня в Афганистан. А так, я не собирался туда, призвался на полтора года, потому что окончил ветеринарную академию. Я ветврач широкого профиля» (ссылка).
Обратим внимание на то, что Вилли был призван на 1,5 года службы. Прямая речь из выступления Вилли: «Я закончил ветакадемию… в 84-ом году, в том же году был призван на срочную службу в Советскую Армию, военной кафедры у нас не было, поэтому я пошёл солдатом. Ну, тогда после ВУЗа шли если солдатом, то на полтора года» (видео 2.50 мин.).
Первоначально, меня удивил полуторогодичный срок службы Вилли. Согласно действовавшему на тот момент Закону СССР «О всеобщей воинской обязанности» (утратил силу с 1 марта 1993 года в связи с принятием Закона РФ от 11.02.1993 « О воинской обязанности и военной службе » - п. 3 ст. 57) . в Советской Армии вообще не была предусмотрена полуторагодичная служба:
Статья 13. Сроки действительной военной службы устанавливаются следующие:
а) для солдат и сержантов Советской Армии, береговых частей и авиации Военно-Морского Флота, пограничных и внутренних войск - 2 года;
б) для матросов и старшин кораблей, судов и береговых частей боевого обеспечения Военно-Морского Флота и морских частей пограничных войск - 3 года;
в) для солдат, матросов, сержантов и старшин Советской Армии, Военно-Морского Флота, пограничных и внутренних войск, имеющих высшее образование - 1 год.
Однако, в интернете я нашёл ряд упоминаний о том, что выпускники ВУЗов по каким то так и не выясненным мной причинам в 80-х годах прошлого века действительно призывались на 1,5 года службы, вопреки приведённой выше норме Закона (ссылка 1 ). Возможно, увеличение срока службы было связанно с тем, что к началу 80-х призыву стали подлежать дети родившихся в годы войны (до 1943 года отмечалось значительное снижение рождаемости), следовательно армия испытывала недобор призывников.
Ещё одно интересное откровение: «Его [Вилли] тотчас допросили: «На кого работаешь?» Ответ Вилли особистов не убедил: знать столько языков мог только агент вражеских спецслужб. И 20 сентября 1984 года в личном деле Виталия Робертовича Мельникова появилась запись (авт: Вилли с ней лично ознакомился?), что он является «шпионом иностранных разведок». Трибунал и штрафной батальон был заменен Афганистаном, куда ветеринарного врача Мельникова послали в качестве фельдшера. Дальше курсировал с караванами, вытаскивал раненых, открыл личный счет моджахедам» (ссылка).
Из приведенного текста мы узнаём:
1) Вилли Мельников на полнеем серьёзе посчитал, что в 1984 году знание нескольких иностранных языков может не только стать причиной возбуждения уголовного дела, но и обвинительного приговора в суде (!), а единственный способ избежать его - направиться (по совету офицеров) в Афганистан. При этом, его не только (как узнаем далее) оставляют служить в ракетных войсках, но и направляют в действующую 40-ю Армию, где «шпион шести разведок» может нанести наибольший урон обороноспособности страны. Существуют свидетельства, что в Афганистан, действительно иногда направляли неугодных начальству, но не думаю, что шпионов;
2) Особист не стал зарабатывать себе орден и выяснять при каких обстоятельствах обыкновенный советский юноша, выросший в семье кадрового советского военного прошёл не иначе как разведшколу: «Полковник-особист не шутит. "Не лепи горбатого", - говорит он. Полковник не верит. Нормальный советский человек не может знать шесть иностранных языков. Шесть языков можно выучить, лишь пройдя спецкурс в разведшколе» ссылка (согласно утверждению Вилли «...все словари и курсы языков лежали свободно в букинистических магазинах и стоили копейки...» ссылка ; с другой стороны, для работы разведчиком на территории СССР достаточно знать русский). А к отцу шпиона, члену партии и офицеру, стоящему на ответственной должности, отвечающему за надёжность космической техники и, следовательно, носителю секретной информации, ни каких вопросов, судя по всему, у контрразведки не возникло.
Ни в одном интервью Вилли, коих исследовал не мало, я не нашёл упоминаний о прохождении им специальной подготовки перед отправкой в Афганистан, при том, что «молодое пополнение для частей и подразделений ОКСВ первоначально (до весны 1984 г.) готовилось на территории СССР в течение 2-х месяцев в учебных частях ТуркВО... Начиная с весеннего призыва 1984 г., подготовка молодого пополнения в учебных подразделения ТуркВО стала проводиться по 3-х месячной программе. Переход на нее потребовал продлить срок службы в Афганистане солдатам на один месяц...Трехмесячная программа подготовки молодого пополнения для ОК СВ предусматривала месячную одиночную подготовку всего личного состава по единой программе в горной местности. В последующие два месяца готовились уже солдаты-специалисты... С мая 1985 г. подготовка молодого пополнения для ОК СВ стала проводиться на территории СССР по 5-ти месячной программе» (ссылка). Предположим, что 4 месяца проведённые в Байрамали (как выясним далее, перед Афганом Вилли оставалось служить год и два месяца, следовательно 2 месяца до «разоблачения шпиона» и два месяца после ) были учебными и считались достаточными для направления в зону боевых действий.
Теперь следует перейти к Афганскому периоду в истории Вилли и ранению - знаменательному событию, так как именно после него у Вилли сначала «почти три года голова болела так, как будто ее выскребывали изнутри. Но потом освоение новых языков вдруг пошло еще быстрее и легче. Происходит это примерно так. Вилли внимательно смотрит на человека, говорящего на незнакомом наречии, слушает его речь, потом будто настраивается, пробуя разные регистры, и внезапно, словно приемник, «ловит волну» и выдает чистую речь без помех. Или просто начинает чувствовать его. Берет в руки книгу на незнакомом наречии и сразу начинает читать. Постигает язык, так сказать, визуально. По мере того как читает, в голове у него начинает звучать мелодия. Это означает, что мозг уже готов к работе над языком. Позднее принимается за грамматику» (ссылка). Из интервью Вилли: «...после вуза я попал на афганскую войну, где был контужен и перенес клиническую смерть. Весь мой взвод погиб, я один по недоразумению остался жив. В результате контузии образовался так называемый ченеленг - бессознательное считывание информации из биоинформационного поля земли » (ссылка). Чисто логически, к постравматическому периоду должно относится следующее событие, о котором Вилли повествует следующим образом: «На окраине Герата... тогда стояла мечеть святого Хызра (авт.: одноимённая мечеть находится в Самарканде, о гератской сведений не нашёл) ... на стене этой мечети меня привлекла удивительная надпись... конечно я тогда не знал как её прочесть...» . Далее Вилли рассказывает о дервише с которым он познакомился возле мечети. Сначала они объяснялись знаками, затем «как бы сквозь туман начали проступать его слова» . Далее появляются некие «переводчики от союзной афганской армии» , заканчивается всё тем, что «в районе... эпифиза, как его ещё называют «третий глаз», у меня распахнулось... воронка... куда просто хлынуло... эти тексты... До войны я понятия не имел не о персидской не об арабской азбуке...» Затем озвучивает очень длинный и несуразный оригинальный текст с переводом. Наконец, резюмирует: «не берусь сейчас вспоминать, что я почувствовал, когда осознал, что я понимаю этот текст, эту фразу без перевода» (Видео с 04.31 мин.).
В момент ранения Вилли пережил клиническую смерть продлившуюся 8 (ссылка) или 9 минут (ссылка): «Все было очень красиво, трудноописуемо, никаких ангелов в конце я не видел... Подо мной был Солярис, бесконечный океан, состоящий как бы из жидких кристаллов, которые переливались один в другой, прочитывали друг друга и снова превращались. Я себя не видел, я был сознанием в чистом виде... Если пытался что-то разглядеть, объект выделялся из океана и приближался. Это были животные, растения, архитектурные сооружения…» (ссылка). «… очнувшись в больнице, он вдруг с удивлением заметил, что понимает, о чем говорят афганские врачи. Он начал понимать язык, который никогда не учил» (ссылка).
Первоначально, когда я начал исследовать данный аспект биографии, в моём распоряжении была только дата и место получения ранения: 22 ноября 1985 года, в районе г. Герат. Во время происшесвия, Виллли остался единственно выжившим из взвода (ссылка). Из выступления Вилли Мельникова в студии одного из ток-шоу (ссылка на видео): «В 30-40 километрах от города Герат мой взвод попал под внезапный обстрел крупнокалиберными осколочными минами пакистанскими, погибли все, я по недоразумению остался» . « Во время минометного обстрела разорвалась глинобитная стена и упала на наш взвод, накрыло взрывной волной. Выжил я [Вилли] один. Без сознания пробыл 20 минут, клиническая смерть длилась 9 минут» (ссылка).
Не вполне понятно, как по истечении 20 минут Вилли смог очнутся в больнице с «афганскими врачами» если он получил ранение в 30-40 км от города? Если же его реанимировали на месте, то каким образом в облаке дыма и куче обломков смогли констатировать точное время клинической смерти? Но это вопрос скорее к медицинским практикам. Сам Вилли уточняет: «... меня засыпало глинобитной стеной, вперемешку с останками моих товарищей... Наш капитан, начмед, нашел нас. А я уже потихоньку пришел в себя, помогал себя откапывать» (ссылка). То есть, клиническая смерть Мельникова была констатирована под обломками. По другим данным взвод подвергся миномётному обстрелу «в местечке Тахр-Таарик, в 125 километрах к югу от Герата», причём суперспособности Вилли обнаружились ещё до ранения: «Вилли попал под обстрел. Он видел, как мина шлепнулась в песок, подскочила, как по ней побежали трещинки, как из них поперло красное, как лава…» (ссылка). Ни каких следов существования местечка Тахр-Таарик я не нашёл, но в переводе оно якобы означает «Тёмный город» именно в нём Вилли пришёл в себя после чего «… сутки провалялся в койке (авт: не маловато-ли, для вернувшегося с того света?) и приступил к своим служебным обязанностям. Потому что второго фельдшера в ракетном дивизионе не было» (ссылка).
